|
Мой патрон принял его с сержантом в четыре часа ночи в своей спальне. Я не присутствовал при этом разговоре, так как меня в это время допрашивали в другой комнате. Как выяснилось позже, Вулф рассказал Роуклиффу, что Перрит жаловался на шантажировавшую его дочь и просил оградить его от этого. Вульф признался, что он взялся за эту работу и переговорил с дочерью, приезжавшей к нему в контору. Он умолчал о том, что Вайолет была подставной дочерью, то есть подставным лицом. Таким образом, Бьюла была совершенно исключена из дела. Тем временем я отказался на допросе от всего, кроме очевидных фактов, что не увеличило моей популярности среди полицейских, но и не повредило моему здоровью. По достигнутому с Вулфом соглашению полицейские могли входить в дом для беседы с нами, но временная штаб квартира у нас не устраивалась. Меня брали в работу дважды. Один раз выводили на улицу на место происшествия, а второй – пытались поймать на противоречивых показаниях, хотя каждому было известно, что на мне не прокатишься. По тому, как они вели себя, было ясно, что им меня жаль. Тогда не было времени, чтобы проанализировать ситуацию и понять, насколько они были правы в этом. Все это продолжалось до тех пор, пока не рассвело и солнце не показалось в окне позади стола Вулфа. Как только полицейские ушли, включая Роуклиффа и сержанта, Фриц спустился в кухню и занялся приготовлением завтрака. Я поднялся на второй этаж, постучался в дверь спальни Вулфа и, получив разрешение, вошел. В это время хозяин комнаты в желтой шелковой пижаме и желтых шлепанцах с загнутыми вверх носами выходил из ванной комнаты. – Ну что ж, – начал я, – слава Богу… Зазвонил телефон. Уходя из конторы, я всегда переключаю звонок аппарата на комнату Вулфа. Я снял трубку и сказал: – Контора Ниро Вулфа. – Арчи? Говорит Сол. Позови мне босса. Я сказал Вулфу: – Вас просит Сол Пензер. Он одобрительно кивнул. – Хорошо. Поднимись к себе в комнату и посмотри на себя в зеркало. Тебе нужно умыться. – Интересно, как выглядели бы вы на моем месте, если бы вам пришлось всю ночь кататься по тротуарам. Вы хотите наедине поговорить с Солом? Разве вы поручали ему какую нибудь работу? – Конечно. В связи с делом мистера Перрита. – Когда вы это успели? – Я позвонил ему вчера вечером, когда ты провожал мисс Пейдж. Пойди и умойся. Я вышел. Обычно я обижался, если Вулф отстранял меня от дела и поручал его кому то другому. Но на этот раз у меня просто не было сил обижаться, и, кроме того, Сол Пензер – это совсем другое дело. На такого малого, как он, трудно обижаться. Посмотрев на себя в зеркало в своей ванной, я убедился, что дело было не в моей внешности, как я и предполагал, и решил отложить бритье. Потом я вернулся в спальню Вулфа. Он надевал носки. – О чем вы хотите со мной поговорить? – спросил я его. – Ни о чем. Я негодующе посмотрел на него. – Ну что ж, дай Бог. – В данный момент обсуждать нечего, – проворчал он. – Тебя это дело не касается. Я сказал Роуклиффу, что обещал Перриту прекратить шантаж и что угрожал его дочери разоблачением в полиции. Этот лейтенант – совершенно слабоумный тип. Он заявил, что мне следовало бы подать на девушку в суд за шантаж. – Вулф выпрямился. – Кстати, наверное бесполезно звонить после смерти Перрита по номеру Линкольн 63232? – Меня это не касается, – процедил я сквозь зубы и спустился в кухню завтракать. Меня это не касается! И он еще назвал Роуклиффа слабоумным! Я успел проглотить три оладьи, даже не распробовав их. |
