|
Что же с ним? Зрачки расширены, губы дрожат. Да и с женщиной, с ней тоже происходит что-то непонятное. Обхватила мальчика, вцепилась в него так, будто его сейчас у нее вырвут. Ей лет тридцать, и лицо как будто очень приятное, если бы не испуг. Что же с ними? Ну и ну! Впечатление, что им секунду назад кто-то приставил нож к горлу. Или прицелился в лоб. Толстяк смотрит так, будто чего-то ждет. Вот судорожно отвернулся. Глотнул слюну. Выждал. Снова смотрит. В глазах у него ужас, застывший ужас. Даже непрофессионал понял бы, что здесь что-то не то. Ровнин нащупал пистолет. Может быть, они тут же? Сидят, спрятавшись под сиденьями? Несколько мгновений он пытался даже не разглядеть, а почувствовать, есть ли еще кто-то в машине. Нет, кажется, кроме этого толстяка и женщины с ребенком в машине никого нет. Ровнин поднял руку и ладонью показал толстяку: прижмитесь к обочине, остановитесь. Спросил кивком: понятно? Толстяк кивнул в ответ: понятно. Свернул к кювету, затормозил. Поставив свою машину впереди темно-синих «Жигулей», Ровнин подошел к левой передней дверце:
— Что с вами? У вас что-то случилось? — Н-нет, — запинаясь, сказал толстяк. Женщина, обхватив мальчика, повернулась к Ровнину. Кажется, она смотрит на него сейчас чуть ли не со злостью. Да, она явно его тихо ненавидит. Реакция. Естественная реакция на длительный испуг. — То есть д-да, — толстяк сглотнул слюну. — Что значит — «да», «нет»? Это ваша машина? — Коля! — сказала женщина. — Коля! Толстяк глянул на нее и тут же снова повернулся к Ровнину. Мальчик, тот весь дрожит. Что же случилось? Надо их как-то успокоить. Ровнин достал удостоверение: — Я из милиции. Что случилось? Женщина вдруг заплакала, прижавшись к мальчику. Выдавила дрожа: — Они… они же… м-могли нас убить… Бухнуло, застучало лихорадочно: они. Это налетчики, и он у них на хвосте. Значит, нельзя терять ни секунды. Тут же краем уха Ровнин засек, что жужжание вертолета постепенно исчезает. Вот оно совсем исчезло: вертолет ушел куда-то вперед и в сторону. — Объясните: кто «они»? Толстяк умоляюще посмотрел на жену, прижал руку к груди. Его губы лихорадочно прыгают. — Я сейчас все расскажу. Они заставили нас остановиться. Они ехали на вот этой машине. Показали пистолет. Я остановился. Они говорят: мы из милиции. Говорят, перелезайте и садитесь в эту машину. И езжайте, только медленно. — Коля, я же тебе с самого начала сказала, что они не из милиции, прошептала женщина. — Откуда же я знаю, если угрожают пистолетом? — взвизгнул толстяк. И если со мной ребенок? Откуда? — Коля! — лицо женщины сморщилось. — Спокойней! — приказал Ровнин. — Спокойней! Окрик подействовал, толстяк удивленно посмотрел на него и вжал голову, будто боялся, что Ровнин его сейчас ударит. — Сколько их было? — Четыре человека. Значит, это они, и они сейчас уходят. — Мам! — дрожа, сказал мальчик. — Володенька, молчи, — женщина прижала его к себе. Мальчик уткнулся ей в грудь и выдавил: — Мам, мне страшно. — Молчи, маленький. Молчи, — женщина погладила его по голове. — Какого цвета ваша машина? Какая марка? — спросил Ровнин. — «Жигули». У нас тоже «Жигули», только желтого цвета, — сказал толстяк. — Знаете, этот цвет называется «банан». Банан. Но ведь он не должен упускать и эту темно-синюю машину, потому что она — улика. |
