— Лишь потому что я не знаю все произведения классической музыки, не означает, что мне ничего из этого не нравится, — я махнула на тянувшиеся вдоль стен книжные полки. — Готова поспорить ты прочитал не каждую изданную книгу.

Он сощурил глаза.

— Ох, умоляю, скажи мне, произведения каких великих композиторов ты предпочитаешь в таком случае?

Неделю назад я не смогла бы ответить на этот вопрос. До моего приезда сюда, я по большей части слушала классический рок, но это было до того, как я обнаружила грандиозную коллекцию классической музыки в комнатах отдыха. Я прослушала музыку различных композиторов и выявила нескольких, которые мне понравились. Я до сих пор не могла отличить Баха от Брамса, но был один композитор, который больше всего мне запомнился.

— Чайковский.

— И какое твоё самое любимое произведение Чайковского? — пренебрежительно поинтересовался он, как будто не поверил мне.

Его отношение раздражало до чёртиков. Безусловно, я не так много знала о классической музыке, как он — проклятье, они с Моцартом могли быть приятелями, кто его знает — но ему не стоило быть таким занудой в данном вопросе.

Я напомнила себе, что он был болен, и смягчила свой ответ.

— Я не знаю его название; это какой-то вальс. Я слушала его несколько раз в комнате отдыха.

Сначала я подумала, что он снова собирается оскорбить меня, но вместо этого он нажал несколько кнопок на пульте и начал проигрываться вальс.

— Да, это!

Красивая быстрая мелодия наполняла комнату почти минуту, прежде чем он повернулся ко мне со смущённым выражением лица.

— Серенада для струнного оркестра Си-мажор. Это тоже одна из моих любимых композиций.

— О, нет, как ни странно, у нас есть нечто общее? Какой ужас, — мой тон был подразнивающим, но с ним невозможно было знать, как он это воспримет.

Один из уголков его рта изогнулся.

— В самом деле, прискорбно, — резко парировал он, но его голос лишился некой острой грани. — Что ж, поскольку ты твердо намерена расположиться здесь как дома, полагаю, я должен знать твоё имя.

— Сара Грей.

Он одарил меня шатким, но элегантным поклоном.

— Десмунд Эшворт, седьмой Граф из Дорси.

— Ага! Я так и знала, что ты какой-то английский лорд, — он изогнул бровь, и я продолжила: — У тебя на лице написано «аристократ».

Казалось, моё наблюдение излишне пришлось ему по душе, и самодовольная улыбка подёрнула его губы. Впервые со времени как я его встретила, дикость покинула его взгляд.

— У тебя хороший вкус в литературе и музыке, так что у тебя ещё не всё потеряно, — заявил он, как будто оценивал мою стоимость. — Что ещё ты любишь?

— Я рисую, но это ничто по сравнению с картинами на стенах здесь. Тебе, вероятно, это не понравится.

— Вероятно, нет, — согласился он, и у меня возникло страстное желание показать ему язык. Он мог хотя бы притвориться учтивым: — Ты, случайно, в шахматы не играешь?

— Нет. Впрочем, я умею играть в шашки.

Брендан, дядя Роланда, научил меня играть в шашки, и мы играли каждый раз, когда я оставалась с ночёвкой на его ферме. Я даже несколько раз выигрывала у Брендана, а это было нелёгкой задачей.

Он презрительно усмехнулся.

— Каждый умеет играть в шашки. Требуется гораздо более организованный разум, чтобы овладеть игрой в шахматы.

Что-то подсказывало мне, что разум Десмунда был настолько же организован, как и мой гардероб, но я благоразумно придержала эту мысль при себе.