– Да… – сказал священник, задумчиво оглаживая бороду, – тяжелый случай. Как ты думаешь, Афина, готовы ли они, члены вашего семейства, принять тебя в качестве регента вашего будущего правителя? Пока он родится, пока подрастет и войдет в разум, пока то да се – править от его имени будешь только ты, и никто иной.

– Постой, дядя, – Афина в удивлении приподняла брови, – какой такой будущий правитель, когда он должен родиться и у кого? Почему я об этом ничего не знаю?

– Будущий верховный правитель этого мира, – произнес отец Александр, сделав интригующее лицо, – должен родиться примерно через девять месяцев у тебя, Афина, и капитана Серегина.

– Что?! – вскричала дева-воительница, – да как такое вообще могло прийти тебе в голову, любезный дядюшка?! Никогда и не за что я не лягу ни с одним мужчиной, никогда и ни за что не буду рожать детей, да хоть ты обсыпь меня золотом и предложи должность владыки Вселенной! Ни в коем случае, я сказала – ведь это больно, противно и очень унизительно!

Глаза богини сверкали, щеки пылали, грудь ее вздымалась от возмущения, оживляя складки одеяния – и выглядела она в этот момент, как ни странно, очень соблазнительно…

– Вовсе это не противно и не унизительно, а даже приятно и восхитительно, – раздался позади Афины голос проснувшейся и протрезвевшей Афродиты, как раз в этот момент завязывавшей пояс на хитоне. – Ничего ты, дорогуша, не понимаешь в радостях жизни! Когда тебя обнимает мужчина, а еще лучше два или три, то ты чувствуешь, как улетаешь куда-то вверх на крыльях неземного блаженства! А ты так сопротивляешься! Вот зря – уж поверь мне, а я это точно знаю… – тут она обвела томным взглядом окрестности, приоткрыв в полуулыбке свой чувственный рот. – Дайте мне этого Серегина, и я проведу с ним самую восхитительную ночь в жизни, и пусть после этого Арес проваливает прямо к воронам*!

Примечание авторов: * проваливай к воронам – древнегреческий аналог нашего «иди к черту».

Афина с удивлением посмотрела на легкомысленную коллегу.

– Собственно говоря, – проворчала она, – твой Арес уже провалился – и не к каким-то там воронам, а прямо в Тартар. Не далее чем полчаса назад твой муж явился сюда с превеликим желанием задать тебе трепку за твое развратное поведение. Он был ужасен и изрыгал страшные проклятия, думая, что они здесь хоть кого-нибудь сумеют напугать. Но Серегин не испугался и жестом показал Аресу, что он с ним сделает, если тот не заткнется и не уберется восвояси…

Грозная дева явно воодушевилась, вспоминая подробности происшествия, и теперь уже вдохновенно вещала своим могучим, хорошо поставленным голосом:

– Тогда твой муж озверел и кинулся на Серегина сперва с копьем, а потом и с мечом. Но был им жестоко бит в честном кулачном бою и обезоружен. Потом Серегин, избив твоего мужа ногами, оседлал его, как всадник оседлывает лошадь, и одним движением своих могучих рук свернул ему шею, словно барану, после чего Аресу ничего не оставалось, как идти и договариваться с Хароном о своей последней поездке на тот берег Стикса. Сейчас он, должно быть, уже бредет по полю, полному асфоделей, утрачивая последние остатки земной памяти, которой у него и так-то было немного. Я тебе официально заявляю, что, поскольку Арес бросился на безоружного Серегина с копьем и мечом, то тот имел полное право совершить над ним возмездие, и отправить на суд прямо к Аиду.