– Как-то это незрелищно и слишком буднично, молодой человек, – с сомнением произнесла Лилия, – в нашей семье подобные церемонии проводятся с большей помпой и размахом. Скажи мне, где бьющий из земли огонь, где приносимые в жертву животные, и жрец, молящийся о даровании силы? Где специальная музыка, и где обнаженные девушки, которые водят хороводы, где, наконец, курения, благовония и прочие мирра и ладан? Простейшей ароматической палочки ведь не зажег, а туда же…

Колдун, которого мы в последнее время изрядно заездили (ибо по своей сфере деятельности обязанностей у него было как у иного взрослого), в ответ только виновато моргнул и сказал, что он не жрец, и поэтому не знает всех подробностей ритуала, и что все делает так, как ему подсказывает его собственный камень-учитель. Что касается благовоний, храмовой музыки и танцев – то если она, Лилия, знает, что нужно делать, чтобы почтеннейшая праздношатающаяся публика осталась довольной – то пусть делает, и он, Колдун, не будет возражать.

Почтеннейшая публика тоже присутствовала при этом мероприятии, в первую очередь в виде притихших поблизости Матильды, Зайца и Профессора, но ее основные массы составляли скопившиеся чуть поодаль женщины, девочки и мальчики, приставшие к нашему отряду в разоренном тевтонами селении. За минувшие четыре дня они уже перестали быть для меня стрекочущей на латыни однородной человеческой массой, но я все же пока еще не готов был воспринимать кого-то из них как окончательно своих, хотя и совсем чужими они мне тоже не были.

На эту церемонию они взирали с каким-то благоговейным оцепенением. Резко выделялись только лица Агнии – посланницы Кибелы, выражавшее страх, граничащий с ужасом, и бывшей тевтонки Гретхен, смотревшей на процедуру инициации с почти научным интересом. Она явно видела больше всех нас, присутствующих, и даже больше, чем боги и богини, а также самые мощные маги в нашей компании: Птица и Колдун. Надо будет потом попросить Колдуна еще раз проверить ее на особые способности уже полностью выздоровевшую. Лишним это точно не будет.

Тем временем юный маг надел на шею Кобре тонкую цепочку с большим красным камнем и несколькими черными камнями поменьше, и еще раз попросил ее держать себя в руках и ничего не бояться. Едва только он это сделал, как большой камень поймал своими гранями солнечный луч и заиграл внутри живым алым огнем, а окружающие его черные камни бросили во все стороны белые искры света.

Когда Колдун доставал украшение из кармана и надевал его на шею Кобры, мадмуазель Волконская тяжело вздохнула и, помявшись, тихо шепнула мне на ухо:

– Сергей Сергеевич, мне крайне неприятно об этом говорить… Но вот то украшение – фероньерка, которое ваш мальчик надевает сейчас на шею Нике, на самом деле принадлежит мне. Подарок на шестнадцатилетие от бабушки. Когда меня захватили, эти мерзкие бабы сорвали его с моей шеи, и я думала, что теперь эта вещь потеряна для меня навсегда…

– Т-с-с-с, Елизавета Дмитриевна! – вместо меня ответила Птица мадмуазель Волконской. – Теперь эта вещь не просто украшение, а мощный магический инструмент, необходимый в этом мире каждому, кто наделен особыми талантами. Как говорит Дима – наш главный специалист по этому вопросу – камень и человек должны идеально подходить друг другу, и это достаточно большая редкость.

– Да, – добавил я, – когда закончатся все церемонии, вы сможете выбрать из нашего обменного фонда любую вещь в компенсацию того украшения, которое пошло на изготовление талисмана для Кобры.

Мадмуазель Волконская, глядя на меня, удивленно приподняла бровь.

– Обменный фонд? – с недоумением спросила она.