Дорога кончилась у покинутого домика, а далее тянулась пустыня, через которую шла тропинка прямо к горам. «Косой» повернул лошадь по следу. Он мог ясно рассмотреть склоны ближайших гор и вершины более высоких. На ближайшей горе он рассмотрел нечто вроде черного шрама около вершины. «Косой» был мало знаком со скважинами и шахтами, и решил, что это пещера, по всей вероятности годная для отдыха и открывающая вид на все протяжение пустыни. Решил, что передохнет там несколько часов, прежде чем углубиться в горы.

В маленькой хижине, сколоченной из старых ящиков, досок и нескольких кусков гальванизированного железа на плитке, сложенной из кирпича с железным листом наверху, сидел Габби. В комнатушке пахло жареным мясом. Из котла валил пар, из чайника — душистый аромат. Дверца раскрылась; заслоняя свет своей высокой фигурой, стоял Сэм Свифт.

— Пришел тебе сказать, Габби, что жила нас начисто обманула. От нее осталось так же мало, как от ледника летом.

Лицо Габби не изменилось, только глаза заморгали сильнее.

— Ну, что же делать! Значит, нам конец. У нас не хватит денег, чтобы прожить даже до заявки не другую жилу. А ведь досадно! Впрочем, мне сегодня, когда я глядел на скалу, чуялось что-то скверное. Сэм тяжеловесно опустился на скалу и постарался улыбнуться.

— Ну, что ты, Габби! Правда, мы уже стары, и судьба нас не раз уж чистила, а все же с голоду еще не померли. Можем высушить оленину, собрать свои пожитки и отойти на более сухое место. Мне уж по горло надоело рыть в горе, а затем вся работа ни к чему.

Габби кивнул головой.

— Послушай, Сэм, не лучше ли тебе достать другого товарища. Не хочу напоследки стать обузой, хотя я и крепился, но, думается мне, что мое сердце не выдержит тяжелой работы.

— Что? — воскликнул Сэм, осматривая с беспокойством старого друга.

В это мгновение послышался топот карабкающейся в гору лошади и легкое ржание. В дверях стоял «Косой» Барри.

— Я голоден, услышал запах еды и зашел спросить, не продадите ли мне обеда?

Старики искоса посмотрели друг на друга. Габби ответил:

— Черт возьми, откуда вы, что предлагаете плату за обед. Садитесь вон на тот ящик и возьмите себе кусок оленины, которую я сам приготовил.

Сэм пошел к двери.

— Посмотрю за лошадью. Вот тебе и на! Лошадь-то не привязана, а она домой драла дала.

Он исчез в сумерках, где были слышны его увещевания, свистки и ругань. Вернулся он с озабоченным видом.

— Послушайте, незнакомец, больно уж вы неосторожны! Лошадь ваша не остановится, пока не добежит до ранчо, а это двадцать с чем-то миль. За седлом был черный мешок. Что, вы доктор будете, что ли?

«Косой» рассмеялся, кивнул головой. Он размышлял. В седле была еда, а лошадь была средством передвижения. Спастись от преследования трудно. Лошадь пробежит мимо ранчо и прямо наткнется на того, у которого он ее отнял. Невеселые перспективы. Габби угощал.

— Кончите, тогда расскажете, как вы сюда попали? Быть может, поможем.

«Косой» не поднимал глаз с тарелки. Он чувствовал, что вопросы вызваны не одним только пустым любопытством. Молча глотал свою еду. Им медленно овладевала паника. Что, если полиция организовала погоню, встретит лошадь и по следам найдет дорогу сюда? Он рассчитывал поесть и затем под прикрытием ночи углубиться в горы, а там или вернутся обратно к железной дороге или где-нибудь нанять автомобиль.

— Работаете с доктором Уиллитом? — полуспрашивая, полуутверждая, заметил Габби.

«Косой» опять кивнул головой. Не ответить было подозрительно.

— Послушайте! — сказал он, отталкивая тарелку. — За десять миль, где-то в горах, лежит больной, у него сломана нога.