— Хорошо, дайте мне минуту подумать! — проговорил он, быстро, крепко привязывая конец бечевки к луке седла. Бесшумно он прополз мимо двери хижины, туго натягивая бечевку на расстояние двадцати ярдов. Пройдя дверь, он пополз обратно, натягивая ее так, что она оказалась в трех ярдах от двери и на уровне талии. Держа в левой руке бечевку, натянутую, как струна, он положил дуло ружья так, что оно почти с математической точностью лежало на ней. Внизу, в долине послышалось отдаленное ржание, но он был слишком занят прилаживанием ружья, чтобы обратить на это особое внимание. Все его мысли были сосредоточены на дверях хижины.

— Пошевеливайтесь! — прорычал нетерпеливо «Косой». — За это время я успел бы покончить с вами и быть в дороге. Сдаетесь вы или нет?

Габби вытянул бечевку, чтобы еще раз удостовериться, что она хорошо натянута и прокричал:

— Койот! Ни тебе и никому из таких, как ты, не собираюсь сдаваться. Выходи только из хижины, изрешечу тебя!

В ответ послышался тихий насмешливый смех. Прошла минута, другая. Звезды покрывались мчавшимися тучами, прохладный, тихий ветер шелестел по склонам гор. Шалфей и ковыль что-то шептали. В хижине царило молчание. Внезапно веревка дернула, ружье Габби выстрелило, пуля пролетела прямо по натянутой бечевке, которой где-то в темноте было прижато тело разбойника. Еще и еще раз взревело ружье. То не был злобный щелчок мелкого калибра бездымного пороха, а дробный, басистый рев старого, сорокапятимиллиметрового ружья. После четырех выстрелов, оставшихся без ответа, Габби остановился. В ружье оставалось еще два заряда, и они могли понадобиться.

Ответа не было, послышался лишь слабый, хриплый стон. Габби потянул бечевку и понял, что тело упало через нее. Спокойно Габби подошел к месту, где веревка была прикреплена к земле и зажег спичку. Увидев, что ему нечего более опасаться человека, желавшего его убить, он вошел в хижину, зажег свечу и нагнулся над телом Свифта.

— Слава Богу! — пробормотал он — Череп у него такой крепкий и гладкий, что удар соскользнул. Кожа разорвана и сам он в беспамятстве, но череп цел.

Выпрямив на полу тело товарища, Габби облил его водой, после чего Сэм сделал движение, открыл глаза, сел и разразился неописуемой руганью.

— Где он? — спросил он, вскарабкиваясь на пол и держа больную голову мозолистой рукой.

— Вон там! Пойдем посмотрим, что с ним?

Взяв свечу, они подошли к тому месту, где лежал «Косой». Видимо, мошенник вышел, отвернувшись от той стороны, где его подкарауливал Габби, так как весь заряд попал в правый бок, из которого теперь медленной струей лилась кровь.

— Втащим его, надо раздеть! — сказал Габби. — Еще, пожалуй, неприятности выйдут из-за этого непрошеного гостя.

Они втащили разбойника в хижину, раздели, перевязали, и затем Габби осмотрел желтый кожаный пояс с карманом для денег.

— Глянь-ка! — заметил он, вытаскивая бумажку в тысячу долларов. — Нечего сказать, не с маленькой добычей удрал молодчик. Да ведь он приходит в себя!

«Косой» моргнул глазами, выругался слабым голосом и прорычал:

— Как вам это удалось?

Габби рассмеялся.

— Старый индейский прицел. Если собираешься жить в этих краях, надо знать правила игры.

«Косой» покачал головой и застонал.

В этот момент дверь распахнулась и в хижину вошла толпа с ружьями на перевес и свирепыми лицами. Впереди шел доктор Уиллит. Увидав раненого, он немедленно подошел и начал осматривать его раны.

— Выживет! Нужно только кровь остановить, — заметил он.

«Косой» сжал губы и отказался что-либо отвечать.