Да, обязательно надо это сделать.

И непременно надо пройтись по магазинам, старым и новым, по-настоящему ощутить здешнюю атмосферу.

Вспомнить о традициях, так сказать, припасть к корням.

Но в данный момент он страшно устал, замерз, и ему очень хотелось вернуться домой.

На дорожке, ведущей к дому, его машина стояла в полном одиночестве, и от этого он почувствовал некоторое облегчение. Он дал Эйбре достаточно времени закончить уборку. Ему не придется вести вымученный разговор или, наоборот, пытаться от него ускользнуть. Взглянув на свои ботинки, он решил войти с черного хода и через прачечную комнату и кладовую попасть к себе, в свой кабинет.

Снимая куртку, Эли подумал, что боль в плече, кажется, прошла. Или почти прошла. Он сейчас же пошлет Эйбре эсэмэску, сообщит, что прогулка вылечила его.

Но тут Эли вспомнил о «сделке», заключенной с бабушкой. Он, конечно, сдержит данное ей слово, но не сразу, а через несколько дней. Кроме того решил он, у него в распоряжении имеется еще пара часов, в течение которых можно хорошенько обдумать план действий. Он же адвокат – практикующий или нет, это не имеет принципиального значения – и писатель. Он обязан ясно и рационально излагать свои мысли.

Эли вошел на кухню и тут же обратил внимание на записку, приклеенную к стойке.

Кассероль с курицей и картошкой в холодильнике.

Котел в порядке.

Съешьте яблоко, не забудьте восполнить недостаток воды в организме после прогулки, увидимся в 17:30.

Эйбра

– А кто вы, собственно, такая? Моя мать что ли? Может быть, я не хочу яблока.

Эли все-таки вынул из холодильника бутылку воды, но лишь по одной причине – ему жутко хотелось пить. Он не желал, чтобы кто-то постоянно твердил ему, когда нужно есть и когда пить. Следующим этапом будут напоминания о необходимости почистить зубы и вымыть уши.

Сейчас он поднимется наверх, сначала займется кое-какими научными изысканиями, а затем пошлет ей эсэмэску.

Он направился было наверх, но вернулся, чертыхаясь, схватил яблоко из бамбуковой чашки, естественно, только потому, что ему вдруг страшно захотелось его съесть.

Эли, конечно, понимал, что его раздражение совершенно иррационально. Эйбра добра к нему и заботлива. Но какой бы прекрасной она ни была, ему хотелось одного – чтобы его оставили в покое. Ему нужно время и пространство, чтобы вновь самому обрести твердую почву под ногами, и он не нуждается ни в чьей помощи.

Таких помощников у него хватало в прошлом, потом их становилось все меньше и меньше по мере того, как друзья, коллеги и соседи начали дистанцироваться от человека, подозреваемого в убийстве собственной жены. Якобы в том, что он проломил ей череп из-за того, что она ему изменила. Или из-за того, что развод обойдется ему в слишком большую сумму. Или из-за того и другого одновременно.

Ему были больше не нужны подобные помощники.

Сняв обувь, в одних носках, все еще ощущая холод от прогулки, он проследовал в спальню за домашними туфлями.

И застыл на месте, взглянув на свою кровать. Он чуть было не подавился яблоком. Подойдя поближе и рассмотрев ее пристальнее, Эли с трудом сумел подавить смех. Во второй раз за день – для него это был своеобразный рекорд.

Эйбра сложила полотенце в форме фигурки странной птицы, примостившейся на одеяле. На птице были солнечные очки и маленький цветок в клюве.

Глупо, подумал Эли, но в то же время мило.

Он присел на краешек кровати и кивнул птице.

– Наверное, мне все-таки придется согласиться на массаж.

Так и не тронув «птицу», он прошел в кабинет.

Ему нужно найти кое-какую информацию, может быть, немного повозиться со следующей сценой романа.

Но по привычке он начал с того, что проверил почту. Среди массы спама, посланий от отца и еще одного электронного письма от бабушки с благодарностью за фотографии, которые он ей отослал, Эли обнаружил письмо от своего адвоката.