— О, мадам, — вздохнула она, — если это было представление, то дай Бог, чтобы оно оказалось последним и спектакль закончился. Тогда я стала бы свободной. А так, как сейчас, жить невыносимо, мое единственное спасение — сон.

— И разумеется, никто из хозяев не нарушил ваш драгоценный покой, чтобы задать пару вопросов? — враждебно спросила Марелда.

Зеленые глаза снова раскрылись, и Лирин, слегка нахмурившись, уперлась взглядом в собеседницу:

— Вы что же, хотите сказать, что все эти царапины я нарисовала, а уж потом налетела на экипаж?

— Я знавала многих, — резко откликнулась Марелда, — которые и не такое придумывали, лишь бы добиться цели вроде вашей. — Она полюбовалась своими длинными, хорошо ухоженными ногтями. — Хоть вы и жалуетесь на голову, работает она неплохо, когда дело доходит до ваших выдумок.

Лирин беспомощно откинулась на подушки и, еще больше нахмурившись, попыталась найти ключ к этой странной загадке.

— Не знаю, чем я вызвала вашу ненависть. Поклясться не могу, но совершенно уверена, что вижу вас в первый раз и уж точно не причинила вам никакого зла.

Марелда не могла долее смотреть на хоть и обезображенное шрамами, но классически красивое лицо Лирин. Она поднялась с кресла и выглянула в окно.

— Никакого зла, говорите? — В ее голосе отчетливо слышалась злобная насмешка. — Если вы действительно та, за кого себя выдаете...

— Да не я, а мужчина по имени Эштон, назвал меня так, — слабо запротестовала она, чувствуя, как по телу все больше разливается усталость. — А сама я не могу с уверенностью ска...

Марелда резко повернулась, взмахом руки оборвав речь Лирин.

— Если вы действительно его жена, то уже это для меня удар, да какой! Ведь это я считалась его невестой, когда он уехал в Новый Орлеан и там женился, оставив меня орошать слезами подушку в одиночестве. Затем он вернулся вдовцом, но должны были пройти месяцы, чтобы надежды мои ожили. — Марелда прошлась по комнате. — Он был так несчастен и потерян, что ничего, кроме памяти, для него не существовало. Хоть я все время была рядом, он меня не замечал, как какую-нибудь кухарку. Наконец он снова стал мужчиной, и для меня это был свет в конце тоннеля. Вчера вечером мы собрались, чтобы отметить его возвращение, и я мечтала, как он обнимет меня своими сильными руками. И вот он появляется... но на моем месте — вы. Так что ваша невиновность... если вы действительно Лирин, чему я не верю... все равно мне во вред.

— Мне очень жаль, — тихо прошептала Лирин.

— Вам жаль! — вспыхнула Марелда, потом, немного успокоившись, с кривой усмешкой продолжала: — Как чудесно вы изображаете сочувствие, но меня ваша притворная невинность не обманет. Ну что ж, наслаждайтесь мигом торжества, милая девушка, но я уж постараюсь, я усилий не пожалею, чтобы правда вышла наружу. И вот когда я швырну вам в лицо ваш обман, тогда настанет мой черед праздновать победу. Всего доброго, милочка. Отдыхайте... если получится.

Зашелестели юбки и, рванув на себя дверь, она вышла. В комнате воцарились тишина и покой, как бывает весной после грозы.

Лирин все еще не могла прийти в себя от этого яростного нападения. Правду ли ей говорила эта женщина или лгала, Лирин сказать не могла, но в любом случае ей трудно было представить, что она может служить причиной такой неистовой вспышки гнева.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Экипаж Уингейта свернул с ухабистой, покрытой лужами дороги на подъездную аллею, которая упиралась в широкие проржавевшие ворота. За ними лежали тлеющие руины сумасшедшего дома. Навес над входом в искалеченное здание едва держался, представляя явную угрозу для любого, кто рискнет приблизиться. Не менее опасны были почерневшие от дыма стены.