Кожастый крякнул, дважды прочитал, голос в недоумении вздрагивал, брови поползли вверх. Кто-то из толпы слушателей сказал осторожно:

    – Надеюсь, наш любезный Промек просто передает слова этого простого грубого дикаря. Так, надеюсь, надо понимать это оскорбление.

    Кожастый пробормотал:

    – Тут нет значков, что это он передает слова артан… Впрочем, если он писал после пира, то… гм… понятно, он же упился по-артански, только эти свиньи упиваются, как… как…

    Кто-то сказал с недоумением:

    – Но ведь артане вина не пьют?

    – Это истинные не пьют, – объяснил Кожастый.

    – А эти какие?

    – Не совсем истинные, – объяснил Кожастый старательно. – Хотя на самом деле именно они истинные, ибо раньше артане упивались так, что и нам в зависть, но потом у них появился какой-то пророк, что убедил отказаться от вина… бывает же такая дикость!.. Большая часть артан от вина отказались и стали именоваться чистыми артанами, а всех остальных стали называть нечистыми.

    – И много таких?

    – Да с десяток племен. Некоторые даже вроде бы вовсе не подчиняются артанскому владыке. Другие подчиняются, но на условиях. Правда, когда началась война, то они все двинулись на нашу Куявию, но все они идут своими родами, дороги выбирают сами. И на кого напасть – тоже. Как вот этот Ральсвик.

    Кожастый скривился, похоже, прикидывал, как использовать таких артан против Придона, а Годлав в нетерпении ткнул его посохом в грудь:

    – Запнешься еще раз – казню, видят боги! Да где же этот чертов палач?

    Кожастый сказал торопливо:

    – Да читаю, читаю… Государственные дела поспешательства не терпят. Ваш батюшка не был таким… прыткучим. Всегда все решал неспешно, в избирательной рассудительности. Обязательно после сытного обеда, когда мысли рождаются мудрые, неторопливые… Да-да, читаю: «…упиваются по-куявски… На пир подали жареных Лебедев, а потом принесли уже печеных гусей. Ну, гусь это тоже почти лебедь, но все-таки гусь, и если бы не дивная гречневая каша, что внутрях, да печеные яблоки, то и ваще до лебедев им бы далеко, а так еще и со жгучими травками, да когда жареные перепелочки по бокам…»

    Он читал, читал, читал, слушающие начали причмокивать, громко глотать слюни, кто-то не выдержал и побежал на кухню. Годлав, ранее от гнева красный, теперь начал медленно бледнеть. Кожастый бубнил, бубнил, иногда увлекался так, что начинал причмокивать и сладострастно облизываться.

    Годлав грянул страшно:

    – Палач!.. Если еще раз скажет про еду – руби ему голову! Мне эти жареные кабанчики уже в печенках сидят! Только услышу про жареных кабанчиков – у меня разлитие желчи начинается!

    Советники задвигались, загудели.