– Лесь… Ты чего? Что случилось? Всё нормально же.

Она подняла на меня взгляд. И руки мои раскинулись сами собой, приглашая ее в объятье. И буквально через секунду Леся была в моих объятьях.

– Пожалуйста… – шептала она мне куда-то в шею, цепляясь за нее руками. – Пожалуйста, Егор…

Единственное, что я понимал отчетливо, что эта ситуация ранила Лесю гораздо сильнее, чем мне показалось. А про всё остальное я буду понимать потом. Я подхватил Лесю на руки и, прежде чем внести ее в комнату, посмотрел на Кефира и кивнул в сторону ванной. Посиди там, чувак. Как мужик мужика прошу.

Кот тряхнул ушами, повернулся и, поддев лапой приоткрытую дверь ванной, скрылся за ней.

* * *

Мы с Лесей лежали на диване и молчали. У меня диван удобнее и чуть шире. Но и на Лесином диване нам было очень хорошо. Как вчера. Нет, круче. Леся перестала стесняться совсем, одеяло валялось где-то на полу, а она лежала в моих руках голая и подсвеченная ярким солнцем из окна.

– Всё хорошо? – Я потёрся щекой о Лесину щеку.

– Да, – отозвалась она хрипловато.

– А если честно?

Леся промолчала.

– Ну, из-за чего ты так расстроилась?

– Извини. – Она прерывисто вздохнула. – Так неловко вышло. Я не знаю, с чего вдруг мама стала такие вопросы задавать…

– Леська… – Я всё же перевернул ее за плечо к себе лицом. – Вот вообще не грузись. Всё нормально. Я понимаю. Любая нормальная мать переживает, кто там трётся вокруг ее ненаглядной доченьки.

– Нормальная… – хмыкнула Леся и всхлипнула. – Ну да, нормальная. – Она ткнулась лицом в подушку.

Так… Похоже, я чего-то не знаю.

– Лесь, – я осторожно погладил ее по плечу. – Лесенька, ты мне можешь рассказать, в чем дело?

– Могу, – после паузы глухо отозвалась она. – Только давай примем душ и оденемся.

После душа я собрал диван и уселся на него, с умилением, ну вот другого слова просто не подобрать! – наблюдая за тем, как Леся хлопочет в кухонной зоне. Я словом не обмолвился, что проголодался. Чай, правда, больше не хочу – напился. А вот поесть… Аппетит внезапно прорезался, и притом зверский. А Леся сама приняла за меня решение, резала салат, варила гречку. Она хлопотала по кухне и говорила. Я понимал, что все эти хлопоты ей нужны, чтобы занять руки. Чтобы то, что она рассказывает, не выглядело таким… таким болезненным для нее. Хотя я не видел в ситуации ничего такого… Ну, трагического, что ли. Никто Лесю не принуждал, в конце концов. Всегда можно сказать «нет».

Но ведь я не сказал «нет». Я не сказал «нет» своему отцу. Правда, он меня ни о чем не просил. И ситуации совершенно разные. В моем случае отказ в помощи отправил бы отца в тюрьму. В случае отказа Леси – не произойдёт вообще ничего. Ситуации вроде бы разные. Но в корне, в принципе и там, и там лежит одно и то же. Это твой родной человек, и отказать ему ты не можешь. Или не хочешь. Как угодно можно назвать! Но в наших с Лесей судьбах, в тех ситуациях, в которых мы сейчас оказались, было очень много общего. И это, несмотря на то, что у меня сейчас всё висело на волоске, а Леся явно расстроена из-за отношений с матерью, почему-то меня грело. Мы с Лесей в чем-то похожи. Это нас сближало.

– Лесь… – Я встал с дивана, подошел к Лесе и обнял ее за плечи.

Она замерла.

– Это, конечно, неприятно. Но не смертельно.

Она молчала. А я смотрел на ее нежную длинную шею.