Андрей Шляхов. Приемное отделениеДоктор Мышкин – 1
«Мишкин. Я прочел недавно в одной книге, что дурак — это тот, кто считает себя умнее меня».
Доктор из Мышкина
— Ну, здравствуй, Москва! — сказал человек, выйдя на площадь. Человеку на вид было лет тридцать или чуть больше. Ничем не примечательный худощавый блондин. Неглубокие залысины, высокий, слегка выпуклый лоб, выступающие скулы, курносый нос, короткая ухоженная борода, на свету отдающая рыжеватым цветом. Зеленая футболка, вытертые до белесой голубизны джинсы, новенькие «безымянные» кроссовки, большой и явно тяжелый рюкзак за спиной. Любопытство во взгляде выдавало приезжего. Ни один москвич не станет наслаждаться видом площади трех вокзалов. Чего он там не видел? Суеты да приезжих? — Ваши документы, гражданин! — тут же откликнулась столица. Сержанту Захарову показались подозрительными приветливый взгляд и не менее приветливая улыбка мужика с рюкзаком. Подобное абстрактное добродушие не свойственно нормальным людям, а свойственно только что ширнувшимся наркоманам. Интуиция с опытом, оттолкнувшись от несообразной приветливости и только что прибывшего рыбинского поезда, позволили заподозрить курьера. Вон какой рюкзак здоровущий! Сейчас многие едут кружными путями, пытаясь проникнуть с товаром в Москву с севера или даже с запада. На этих направлениях контроль слабее, не то что на юго-восточном. Кривая дорожка нередко оказывается надежнее, чем прямая. — Вот, пожалуйста! — Подозрительный гражданин достал из поясной сумки паспорт и протянул его Захарову. Захарову не понравился взгляд гражданина — пристальный, но не цепкий, ментовский, а какой-то изучающий, что ли. На всякий случай он вскинул руку к козырьку фуражки и привычно невнятно «представился»: — Сржа-ат Зыхрыв, мскоясское ловэдэ. Гражданин смотрел все так же. Захаров покосился на напарника, проверявшего документы у двух толстых крикливых теток, обвешанных баулами, раскрыл паспорт, сверил «наличность», то есть сличил фотографию с оригиналом, и спросил, придав голосу максимальную строгость: — Фамилия? Недалекий и скорый в выводах наблюдатель решил бы, что сержант полиции Захаров Николай Александрович, одна тысяча восемьдесят первого года рождения, не умеет читать, раз, держа паспорт в руках, задает подобные вопросы. Знал бы он, этот наблюдатель, сколько людей, раздобыв поддельные или краденые документы, не удосуживается выучить то, что в них написано. Предъявит такой фрукт паспорт уроженца солнечной Молдавии на фамилию Струлосяну, а назовется Ивановым. Тут-то ему и капец! — Боткин, — ответил улыбчивый гражданин и, не дожидаясь дальнейших вопросов, добавил: — Алексей Иванович. Родился первого июня восьмидесятого года… — Одна тысяча девятьсот восьмидесятого года, — поправил въедливый и дотошный сержант и перелистнул странички. — Место жительства? — Город Мышкин Ярославской области, — на сей раз гражданин отвечал обстоятельно, — улица Штабская… Фамилия гражданина показалась Захарову знакомой. Первым делом он подумал про ориентировки, но потом вспомнил, что в Москве, кажется, есть институт имени Боткина. Нет, не институт, а больница, институт — это Склиф, имени Склифосовского. Или не больница, а болезнь? Болезнь Боткина — что-то такое доводилось слышать… Окончательно запутавшись в медицинской теме, Захаров закрыл паспорт, но гражданину не отдал. — Цель приезда? Напарник отпустил теток и остановил двух небритых брюнетов восточной наружности. — Работать! — Гражданин улыбнулся еще шире. |
