— …Хорошо еще, что пустышка. А то шарахнуло бы по-настоящему.

— Откуда его только принесло? Значит, живут еще где-то?…

— А в тех домах, что развалило, вроде и не было никого. Повезло людям!..

— Это каким людям? Тем, кого, значит, не было?… Ну, ты выдал!

— Да и не скажешь теперь точно — были или не были. Кто там копаться-то будет? Гора в три этажа.

— Какая гора? Я же говорю: пустышка летел. Пара зданий — разве гора? Вот когда на Химмаше тряхнуло, это да — намолотило так намолотило. Или на Сортировочной станции, к примеру. Надо было тебе посмотреть, как рвется транспорт с боеприпасами. Я-то видел. Сидел километрах в десяти и видел. Все, как на ладони…

Уберегая поднос от толчков, Вадим добрался наконец до столика.

— Что-то не спешат наши гости, — пробормотал он.

— Возможно, хотят убедиться, что мы здесь одни?

Вадим откинулся на спинку стула, с усмешкой оглядел зал.

— Действительно, если половина сидящих — из леса, почему бы второй половине не оказаться нашими людьми?

— Кит осторожен, только и всего.

Вадим пододвинул к Клочковскому распечатанную банку с консервами.

— Ладно… Как бы то ни было, деликатесами пренебрегать не стоит. Тем более, что за пределами этого заведения давно рубают стеарин с солидолом. Так что поцарствуем.

Клочковский промолчал.

Сидящий поблизости мужичок — во всем драном, пропахший мочей и свалкой, неспешно наливал собеседнику из бутыли. Ковыряя вилкой в своей порции, Вадим прищурился. Еще одно подобие живого Паучка. Только более запущенное. И конечно же рассказывает про самолет, упавший чуть ли не в ста шагах от рассказчика. То есть, само собой, ни в какое везение Паучок номер два не верил, но отметить счастливое событие вознамерился твердо. Его собеседник, худой, с выцветшим лицом мужчина, слушал равнодушно и больше следил за алюминиевой кружкой, из которой они поочередно отхлебывали по глотку.

— Меня беспокоит Поль, — Клочковский с театральным изяществом извлек из кармана платок, промокнул губы. Восхищенным взором Вадим проводил платок до кармана. Вот она порода! Дворянская кровь и так далее! Он-то о платках уже и думать забыл…

— Ты ведь в курсе, что он наговорил преподобному отцу?

Вадим кивнул.

— Слышал…

— Вот-вот. В самых непарламентских выражениях пообещал разнести из гранотомета ближайшую к его району церковь.

— Черт его знает, чего он так распалился. А в общем я поговорю с ним. — Вадим вздохнул. — Ох, уж мне этот ненавистник смирения! Понимаешь, есть у него пунктик — насчет гордости и гордыни. Вот и воюет с религией, как может.

— Пунктик не пунктик, но надо с ним серьезно потолковать, — Клочковский нахмурился. — Поль все более становится неуправляемым, и мне это очень не нравится. Пока он, конечно, не опасен, но видишь ли… Наблюдается тенденция, а значит, можно предположить, что с ним станет через месяц или два. Еще и с Пульхеном они на ножах. Не дай Бог, передерутся.

— Это верно. Где бродит Поль, там никогда не появится Пульхен, и наоборот. Кошка с собакой, черт бы их побрал! Хотя одно ведь дело делают!

Вадим вытер руки, взглянув на опустевшие жестянки, сожалеюще причмокнул губами. Консервы они прикончили в пару минут. И даже к вину не успели притронуться.

— Пожалуй, самого Поля я еще сумею придержать, — задумчиво произнес он, — но среди его архаровцев полно горячих головушек. Как быть с ними? Он же набирает к себе и правых, и левых. Иной раз попадаются и натуральные психи.