Игергард поистине был великолепен во всем. Касалось ли дело мостов, дорог или замков, велась ли речь о полях и садах – все здесь было большое и добротное. Деревни поражали воображение ветландца заборами выше человеческого роста, некоторые были (страшно сказать!) кирпичные.

    – Народ разбогател на военных поставках, – нехотя пояснил Альс столь высокую степень благосостояния игергардского народа. – На юге, ближе к Яттсу, Оньгъен разорил целые провинции. Там все не так благостно.

    – Я понимаю… – протянул Кен.

    Он помнил, что эльф участвовал в войне с оньгъе. И до колик завидовал. Еще бы! Настоящая война, настоящие подвиги, настоящие герои.

    – Я читал историю оньгъенских Святых походов.

    – Те еще были времена.

    – А вы во всех принимали участие?

    – Нет, – ухмыльнулся Ириен. – Только в последней. Мне хватило других войн.

    Утром двадцать второго дня месяца алсир они перевалили через очередной холм, и с его вершины открылся величественный пейзаж долины Аларимы. Сама река пряталась где-то далеко в зеленой дымке густых лесов. Дорога петляла между рощ и полей, от одного селения к другому и в конце концов должна была привести к мосту– на границу провинций Олерой и Лейнсруд. Рядом Алар, от которого до Канегора, в общем-то, рукой подать.

    – Так это ж близко, – удивился ветландец.

    – Только кажется. В лучшем случае будем там к полудню седьмого дня.

    Кен прикинул, сколько поворотов делает старинный тракт, и согласился.

    – А напрямик было бы быстрее.

    – М-да. Но напрямик пусть наши враги топают, – отрезал Альс.

    Спорить с ним Кен не решился. Его устраивала дорога и возможность поглядеть на здешние места вблизи. Они продолжили путь, не задерживаясь в ближайшей деревне, где не нашлось трактира. Проехали мимо хутора, мимо мельницы, пока уже ближе к вечеру не оказались на окраине безымянного поселения, состоящего из десятка домов.

    – Там что-то происходит, – сказал Кен, хвастаясь своим острым зрением.

    – Точно. Вешают кого-то.

    Присмотревшись повнимательнее, Кен разглядел, что толпа не просто стояла под новыми воротами на въезде в Деревню. Перекладину поспешно превращали в импровизированную виселицу. Обычная практика в игергардских селениях.

    – Вмешаемся? – оживился рыцарь Эртэ.

    – С каких дел?

    – Так вешают же… – опешил Кен.

    – Пусть вешают. Их право, – равнодушно отозвался Альс.

    – А вдруг это самосуд?

    – Так оно и есть. Зачем же нам лезть не в свое дело?

    Голос у эльфа был такой мерзкий, что Кенарда просто передернуло от отвращения.

    – Скажите еще, что это справедливо?! – возмутился он.

    – А что заставляет тебя думать, что люди поступают со своей жертвой несправедливо?

    Эртэ прекрасно знал, что селяне, если и вешают кого-то, так только того, кто не сможет сам защититься. За несколько лет службы в Тэвре он не слышал о случае, когда бы крестьяне расправились с настоящим разбойником. А ветландцы (даже холопы) славились своей свирепостью.