Галустян не защищается. Тело его сотрясается от рыданий. Сквозь пальцы, закрывающие лицо, просачиваются слезы. «Артист» все еще надеется на свой «актерский» талант…

Лалаев даже не двинулся с места. Та же неподвижная каменная поза, только на миг из-под красноватых, будто обожженных век сверкнули бессильной ненавистью острые глаза.

Когда поднялась Марита, по залу прошел легкий гул.

— Я не прошу снисхождения, — едва слышно сказала она. — Каков бы ни был приговор суда, — он будет справедливым. И еще — есть еще приговор… собственный… — голос ее задрожал, — пусть… Я — до конца…

Она упала на стул и беззвучно заплакала.

Пери-ханум бросилась по проходу вперед, к ней. Заур — влево, из зала. Нервы отказали ему.

Услышав в коридоре через полуоткрытую дверь знакомый возглас: «Встать! Суд идет!» — он вернулся к двери.

Председательствующий огласил приговор:

— Подсудимого Лалаева Каро Гургеновича, он же Караян Шаген, он же Тониянц Аршавир, он же Заступин Оскар, он же Сергеев Константин, — приговорить к высшей мере наказания — расстрелу…

…Подсудимого Галустяна Аркадия… — к расстрелу…

…Подсудимого Мехтиева Арифа… — к двадцати годам лишения свободы.

…Подсудимого Чуркина Геннадия… — к пятнадцати годам лишения свободы с содержанием в колонии…

…Подсудимую Лайтис Мариту Мартыновну к двум годам лишения свободы…

Тишину всколыхнул ропот, гул голосов. Заур тяжело привалился к стене, каждое слово, казалось, тысячекилограммовым грузом ложилось на плечи.

— Но, учитывая смягчающие обстоятельства и ее раскаяние, руководствуясь статьей 53, пункты б, в, г, 59 Уголовно-процессуального кодекса Азербайджанской ССР, суд нашел возможным заменить лишение свободы условным осуждением сроком на два года…

…Приговор окончательный и обжалованию не подлежит…

Смертельная усталость придавила Заура к стене. Он видел, как Пери-ханум и Аида подбежали к перегородке вывели Мариту, стали обнимать ее. Он медленно побрел по коридору и спустился по лестнице.

Осенний день встретил его мелким дождем. Он поднял воротник. Незаметно добрался до отдела, открыл кабинет, и прямо в набрякшем плаще, повалился на диван.

ГЛАВА 34

ПРИГОВОР

За окнами сердито хмурился ноябрьский вечер. Акперов сидел за столом у себя в кабинете.

О чем он думал?

О матери, которая заставила Мариту поселиться у них, окружила ее заботой и лаской. О Марите, о ее доверчиво-горькой улыбке, о глубокой складке, прорезавшей ее высокий лоб. Об Андрее и его жене — они в последнее время стали частыми гостями. О, том как вздрогнула Марита, когда Эдуард в ответ на шутливые слова Пери-ханум, что пора, мол, ему, наконец, остепениться, обзавестись семьей, брякнул: «теперь уж скоро, сразу после начальства».

Да, Зауру было о чем думать. Он вышел на балкон, поежился под холодным порывистым ветром, глянул вниз. Под голым кленом, на скамеечке он увидел знакомую фигуру женщины.

Акперов сорвался с места, выбежал на улицу.

— Марита!

Не говоря ни слова, медленно пошла она по проспекту вниз. Заур догнал, взял ее под руку. Она благодарно прижала его пальцы к себе.

Они шли молча к тому месту, где впервые встретились несколько месяцев назад, потом пересекли набережную, спустились к нижней террасе бульвара.

Над морем нависло серое, тяжелое небо. Волны с глухим гулом разбивались о черные прибрежные камни. Несколько соленых брызг коснулось их лиц.