Защитник. Но мы спрашиваем у вас об этом сейчас!.. Ведь как бы там ни было, а этот шум показался вам достаточно подозрительным, чтобы вы прекратили собирать грибы, бросили корзинку и…

Ответ. Корзинку я там не бросал. Она висела у меня на руке, с ней я и почесал в домик. (Смех в зале.)

Председатель суда. Тихо! Свидетеля вторично просят выбирать выражения.

Ответ. Так ведь защита просила подробностей…

Защитник. Других подробностей, господин Гамбург! Кстати, насчет подробностей… Не скажете ли нам, чем вы занимались в тот день?

Ответ. До наступлений сумерек я корпел в своей комнате над проектом одной афиши. Но когда света мало, цвета меняются, так что работа была бы впустую. Тогда я решил отправиться по грибы.

Защитник. Однако вернемся к «тарараму» — или, если воспользоваться вашим истолкованием, внезапным и необычным громким звукам, которые прервали ваше мирное занятие. Когда они раздались, вы, согласно вашим показаниям на предварительном следствии, находились в нескольких сотнях метров от охотничьего домика. Что включали в себя эти звуки?

Ответ. Звон бьющегося стекла. Отрывистый кашель револьвера.

Защитник. Сколько всего прозвучало выстрелов?

Ответ. То ли два, то ли, скорее всего, три… ведь стреляли-то три раза.

Защитник. Я протестую! Свидетель подгоняет показания под факты, ставшие известны ему впоследствии. Грохот стекла не спутаешь с выстрелами, два никогда не равнялось трем… Так сколько вы слышали выстрелов? Два? Три?

Ответ. Два или три. В это время, помнится, как раз налетел ветер…

Защитник. Следует ли понимать это так, что вы отказываетесь отвечать?

Ответ. Ни в коем случае. Просто отказываюсь приукрашивать действительность.

Защитник. А вас никто и не просит — ведь это не афиша. (Оживление среди публики.)

Ответ. Я бы предпочел афишу — она чище… (Ропот в зале.)

Председатель суда. Прошу тишины! Суд в последний раз призывает свидетеля к порядку!

(«Боже правый, куда это меня заносит? — мысленно ужаснулся Билли Гамбург. — Веду себя как последний идиот. Того и гляди нарвусь на неприятности: ведь адвокат неспроста интересовался, чем я занимался в тот день! Он меня ловит… Да-а, если они разнюхают, что…»)

Защитник. Поскольку свидетель не проявляет доброй воли, я попробую поставить вопрос иначе… Если предположить — я подчеркиваю: если предположить, — что господин Гамбург одновременно услышал звон бьющегося стекла и выстрелы — из чего можно заключить, что речь идет о первых двух выстрелах, не попавших в цель, — то слышал ли свидетель вслед за этим, когда бежал к охотничьему домику, какой-либо другой звук, более или менее похожий на выстрел? Прошу отвечать «да» или «нет».

«Дальше увиливать бессмысленно», — подумал Билли и решительно произнес:

— Нет.

(Воцарилась полная тишина.)

Защитник. И из этого вы делаете вывод, что было произведено три выстрела подряд?

Ответ. Не понимаю, куда вы клоните. Выводы делать вам, я всего лишь свидетель.

(На самом деле Билли уже давно понял, какую игру ведет защита. Чтобы доказать невиновность Лазаря, она стремится ни много ни мало втянуть в это дело третьего.

И начала с него, с Билли…)

По такому случаю Дото нарядилась в сногсшибательное платье, которое забрала от портнихи лишь сегодня утром: темно-пурпурное, оно как бы освещалось жабо в стиле «адвокат».

Не слишком ли явный намек?

Войдя в зал, она сразу же успокоилась: председатель суда уже не дремал, только делал вид.

Вопрос. В тот день, когда было совершено убийство, вы действительно ездили с мэтром Лежанвье в Париж?

Ответ.