(«ПОДСУДИМЫЙ СОЗНАТЕЛЬНО СТРЕМИТСЯ ВЫЗВАТЬ К СЕБЕ ОТВРАЩЕНИЕ?

Примирился ли он с тем, что проиграл дело? Или прячет в рукаве козырную карту?

Уже одно его поведение на процессе исключает всякую снисходительность».)

Вопрос. Мэтр, если добродетель госпожи Лежанвье остается выше всяких подозрений, то каков, по-вашему, мотив действий подсудимого?

Ответ. Не представляю. Быть может, он решил воспользоваться тем, что остался с ней в «Вязах» наедине, и изнасиловать ее, но…

Вопрос. До тех пор у вас не создалось впечатления, что он… э-э… проявляет интерес к госпоже Лежанвье?

Ответ. Нет. С виду он проявлял интерес только к моей дочери.

Вопрос. И вы относились к этому совершенно спокойно?

Защитник. Все это не имеет никакого смысла!.. Защита берется доказать, что подсудимый не может быть виновен по той простой причине, что у него не было никаких причин для убийства!.. Был он или не был любовником жертвы — это ничего не меняет в деле! Он не мог жениться на Жоэлле Лежанвье, поскольку он уже женат. Вообразим на миг, как предположил свидетель, что подсудимый лжет — вопреки собственным интересам, повторяю, ведь в случае необходимой обороны он был бы оправдан — и что жертва на самом деле из ревности угрожала ему своим «Лилипутом»… Неужели он, разоружив ее, стал бы трижды стрелять в нее с намерением убить? Да никогда в жизни! (Это невольно вырвавшееся словцо потом на все лады обыгрывалось в прессе.) Я взываю к присяжным!.. Где это видано — осудить человека, находящегося в здравом уме, за немотивированное убийство!

Председатель суда. Мэтр, слово дня защиты вам будет предоставлено позже.

Ж.-Ж. Жура почесал за ухом своей шариковой ручкой. (Из-за этой привычки шея у него вечно была испачкана зеленой пастой.) Судебную хронику дня «Эпок» он вел без всякого удовольствия. Гораздо охотнее он занимался бы театральной хроникой: уж в вокале-то и хореографии он разбирался.

«ЗАЩИТА ВЫИГРЫВАЕТ ОЧКО

Пока мотив преступления остается неясным, сомнения будут толковаться в пользу подсудимого».

Так решил он озаглавить свой материал, но тут неожиданно наступившее молчание, предвестник бури, заставило его поднять голову и взглянуть на судей.

Все смотрели на мэтра Лежанвье: бледный как смерть, сгорбившийся, он, словно боясь упасть, обеими руками вцепился в свидетельскую трибуну.

«Он не скажет этого! — весь в поту думал Лазарь. — Он не сделает этого! Он не кинется в пропасть ради того, чтобы утащить меня за собой!»

— Без мотива не убивают! — гордый собой, ликующе повторил защитник подсудимого. — Пусть кто угодно попробует доказать, что у моего подзащитного был мотив для убийства!

Стенографический отчет о судебном заседании (выдержки)

Ответ. У него был мотив: он шантажировал меня! Если вы помните, на предыдущей сессии суда присяжных я защищал его, обвинявшегося в том, что он перерезал горло своей любовнице Габриэлле Конти. Само собой разумеется, я считал его невиновным. Но это оказалось заблуждением, которое он рассеял после своего оправдания, придя ко мне домой с угрозами, если я не выполню его требований, раструбить на весь мир, что я побудил его — я, Лежанвье! — отрицать свою вину!.. Больше всего я боялся потерять уважение жены, ее любовь. Я испугался, отступил перед угрозой скандала — до того дня, как раз накануне убийства, когда Диане случайно открылась правда. Я думал, что потеряю ее, но она сразу же успокоила меня на этот счет. Насколько я тогда ее понял, подсудимый неосторожно признался ей во всем на следующий же день после оправдания, но она считала, что у нее есть чем воздействовать на него, заставить его отказаться от своих безумных требований… Вот почему она попросила меня съездить назавтра в Париж, забрав с собой Жоэллу и оставив ее наедине с ним… Вот почему подсудимый, убедившись, что внезапно лишился своих козырей, преднамеренно убил ее, как перед этим преднамеренно убил несчастную Габриэллу Конти!

(Оцепенение в зале.