Семь бакенов, направляющих жизнь локосиан в единственно верное, одобренное Традицией и Законом, русло. Семь печатей, намертво впечатанных в краеугольные камни МИРОЗДАНИЯ.

Семь Печатей.

Притча во языцех…

Это было вещественным отображением права семиархов УТВЕРЖДАТЬ. В действительности существовал аналог – предмет, оставлявший неповторимый оттиск на всём, что… На инфоносителях, запечатлевающих государственные документы утверждённого образца. На воздухе, когда демонстрировались для народа гигантские копии принятых законов – как правило, во время принятия судьбоносных решений Высшей Семёрки. На энергии. На мнемозаписях. На ВСЁМ.

Но ЭТО было и чем-то большим. Мифотворящим. И принимаемым, как данность. Обсуждению не подлежащим ни при каких обстоятельствах… И были производные от этих понятий. Такие, как Первая Печать и Седьмая Печать.

По этому поводу Амрина отметила в мысленном конспекте: «Процессуальный термин Первая Печать означает право любого семиарха выступить с Инициативой. При возникновении проблем, связанных с обеспечением действенности закреплённого за ним Запрета. Это, как правило, делается в случаях, требующих безотлагательного законодательного решения или более того – оперативного вмешательства. Сам факт Инициативы выглядит, как рассылка всем остальным семиархам Ознакомительного мнемо. Это и является Первой Печатью, которую инициатор условно ставит под своим Требованием. В переносном смысле понятие Первая Печать означает: «инициатива, за которую изначально несётся полная ответственность». Эта ответственность включала в себя и преждевременный прижизненный УХОД из семиархов…»

Совсем иное означало понятие Седьмая Печать. Как по сути… при семи голосах правителей, в случаях возникновения паритета мнений – «три на три» – неизбежно рано или поздно наступал момент, когда последний голос, читай Печать, – подводил черту под прениями. Так и по смыслу… равнозначно таким лексемам, как «золотой гол» при игре во фрапс,^* как «точка невозвращения», как «поставить точку» в чём-либо.

…Короткий мелодичный звук возвестил прибытие хозяина лифрона № 1. По напольным линиям, ограничивающим данный сектор, метнулись «туда-обратно» светящиеся огоньки. Лепестки приёмного отсека разошлись, выпуская в зал стремительную белокурую женщину неопределённого возраста. На губах опоздавшей плясала извиняющаяся улыбка.

Амрина с удовольствием наблюдала появление поистине Первой Женщины Мира. Несмотря на атлетическое телосложение, в данный момент скрываемое серебристой тканью просторной тоги, в её фигуре не было тяжеловесности. Напротив, сама грация и движение. Высокий рост, около ста девяноста сантиметров. Немного широкие для женщины плечи. Идеальная, словно выточенная, грудь. Крупные соски, проступающие и рвущиеся наружу сквозь ткань. Девичья талия. Эх, жаль, что семиархи не снисходят до участия в конкурсах красоты!

Чуточку портил миловидную Шэтти Энч Гукх большой рот, который плохо, по мнению Амрины, сочетался с заметными скулами. Но этот признак несовершенства можно было простить при одном взгляде в её большие, чуть раскосые, глаза диковинного оливкового цвета. Ещё больше красил Первую незаурядный интеллект; о том, что он ЕСТЬ, знали, пожалуй, все локосиане.

Семиархи оживились – теперь можно заняться делом. Хотя некоторые не скрывали и своего личного интереса к Первой. Например, Мидж Аскэ Тиук Пятый – он прямо расцвёл, решительно отогнав думы, в которых пребывал до её появления.

Вначале всё было как обычно – иначе и не позволяла установленная исстари, раз и навсегда, Церемония.