События развивались не по плану, но Алимов уже знал, что делать.

— Да, Сашка, чует мое сердце: останемся мы с носом.

Цыган в ответ только растерянно хмыкнул.

— Что хмыкаешь? Посуди сам: откроют они сейф, выгребут все оттуда и станут, думаешь, голову ломать, как с нами поделиться? Накося выкуси!

Сашка какое-то время молчал, потом не выдержал:

— Считаешь, плакала наша доля?

— Даже не сомневаюсь.

— Так это же нечестно. Вы богача раскопали, я Данилу с вами свел, а он нас побоку. Нет, как только явится, я ему скажу...

— Что ты ему скажешь? Да он тебе просто голову, как петуху, отвернет и — тьфу — на помойку выбросит.

— Что же делать?

— А может, нам поприжать этого старикашку? Ему все равно каюк, Данила живым не выпустит. Вдруг скажет, где у него есть еще золотишко.

— Головой рискуем. Гуляев, как пес, предан Даниле, сразу же донесет. Вот тогда уж точно каюк нам.

— А если и его в долю взять?

— Пустое дело, — махнул рукой Сашка.

Но Роману любой ценой нужно было посмотреть, что делается в доме: ему не давала покоя мысль, что Фурсов остался один на один с Гуляевым.

— Слушай, Сашка, давай так: ты постой у входа и никого не впускай. Скажешь, если что, нельзя, мол, Данила приказал, чтоб ни ногой. А я попытаюсь с Гуляевым поговорить. Мне-то бояться нечего. Если сболтнет Даниле — не беда. Мне с ним детей не крестить.

Соблазн для цыгана был велик. Он, ничем не рискуя, мог получить изрядный куш.

— Не дрейфь, — наступал Роман. — Ты же, в случае чего, в стороне. Тебя охранять вход никто не заставлял. Мне просто важно, чтобы никто не помешал вести разговор один на один с Гуляевым.

И Сашка не выдержал, отчаянно крутнул головой:

— Ах, была не была, давай!

— Вот и лады!

Не мешкая, Роман взбежал на крыльцо, осторожно прошел в сени и тихонько открыл дверь. В кухне, где он недавно прятался, — никого. Во второй комнате была тишина. «А вдруг эта заросшая образина что-нибудь сделала с Фурсовым?» И Роман, не таясь, распахнул дверь. Андрей Миронович сидел в центре комнаты на стуле, к которому крепко был привязан веревкой. Из уголка рта тоненькой струйкой текла кровь.

— Тебе чего? — вскочил Гуляев.

— Мне Кузьма Константинович велел присмотреть, чтоб ты тут мордобоя не устраивал. А ты, вижу, проявляешь инициативу.

Запросто произнесенные имя и отчество главаря возымели действие. Гуляев успокоился и ворчливо бросил:

— А чего с ним цацкаться? Все равно в расход.

— Ну, это не нам решать, — неопределенно ответил Роман, ощупывая глазами каждый предмет в комнате: чем бы оглушить этого верзилу? Железная кочерга, рядом — топор. Но как до них дотянуться, если этот цербер настороженно следит за каждым его движением? Вот он, словно чуя опасность, перешел поближе к печке. Справиться с ним голыми руками нечего было и думать. А Шяштокас через час-полтора даст команду окружившим дом милиционерам начать штурм. Кто знает, как поведет себя этот бандит. А вдруг у него инструкция — сразу же убить Фурсова? Мысль Романа лихорадочно искала приемлемое решение. Так, Сашка по собственной инициативе в дом не войдет и постарается никого сюда не впускать. Фурсову худо, надо избавить его от мучений. И Роман решился. Подошел поближе к двери, чтобы отрезать бандиту путь, и резким движением выхватил из-под рубахи револьвер.

— А ну, гад, развяжи человека!

Гуляев выкатил глаза:

— Ты что, сдурел? Ну-ка, убери пушку!

Роман понимал, что назад пути нет, — нужно заставить бандита беспрекословно подчиняться. Он прикрыл свободной рукой дверь, — чтобы, если придется стрелять, не так было слышно во дворе, — и властно приказал:

— Сядь! Если ты без моего разрешения шевельнешь пальцем, — стреляю.