— Подожди, Михалыч, я сейчас посмотрю список этой делегации. — Михайлов выдвинул боковой ящик стола и достал тоненькую папку. Раскрыл ее. Сверху лежал список. Провел по нему пальцем. — Ага, вот он: Кравцов Лев Спиридонович. — Взял из папки несколько исписанных листов и положил их перед собой. — Хорошо, что ты мне напомнил об этом совещании. Я подготовил статью в газету. Только попрошу Соню отпечатать, а то наборщики морщатся, когда мои каракули приходится набирать.

— Странно, — пожал плечами Крылов, — я всегда считал, что у тебя очень четкий почерк.

Михайлов взглянул на часы:

— Ничего. Вот-вот Соня придет с работы, а человек она у меня безотказный. Скажи, Антон Михайлович: Рагозин и Мацуля не согласятся, чтобы мы сослались на них, когда будем описывать в газете выходки меньшевиков?

— Конечно, согласятся.

— А это хлестко прозвучит, — потер ладонь о ладонь Михайлов. — Но на сегодня главное — не допустить побега из тюрьмы и разоблачить его организаторов.

В этот момент кто-то негромко постучался, и в кабинет вошла Соня.

— Легка на помине! — воскликнул Михайлов.

— Все ясно, — рассмеялась Соня. — Значит, печатать надо.

— Точно. — Михайлов жестом показал в дальний угол кабинета. — К твоим услугам новая пишущая машинка. Только сегодня доставили.

— Ну что ж, давай опробуем. — Соня решительно направилась к машинке. Михайлов отпустил Крылова, взял в руки текст и, подойдя к Соне, начал диктовать:

— 12 августа собирается московское совещание, совещание живых мертвецов бывших Государственных дум, тех Дум, которые поддерживали розги, виселицы, бросали массы трудового народа в чуждую его интересам войну, поддерживали темноту населения и этим поддерживали старый николаевский режим. И вот теперь с этими палачами Керенский, Чернов, Церетели, все большинство (меньшевистских) Советов имеют намерение организовать совещание в Москве. — Речь Михайлова была плавна и нетороплива, а Соня была опытной машинисткой и вполне успевала печатать. — Только непосредственная опора на массы трудового, солдатского и крестьянского населения даст силу революции; только организация власти, выделенной из самих органов демократии, способна довести революцию до победного конца; только сама демократия может закончить быстро братоубийственную войну, которая несет бедному люду нищету, вырождение, сотни, тысячи смертей ежедневно; только сама демократия может обуздать грабительские аппетиты буржуазии; только сама демократия может отобрать землю у помещиков...

Когда Михайлов закончил. Соня внимательно прочла текст и, передавая его мужу, спросила:

— Где это будет напечатано?

— В «Звезде» за 4 августа. Так что не забудь купить.

— Постараюсь, — улыбнулась Соня. — А ты не забудь заплатить за работу.

— О, это я вмиг! — Михаил Александрович, быстро наклонившись, поцеловал ее.

— Ой, Миша, что ты! — вскочила Соня. Лицо ее зарделось, глаза светились радостью. — А вдруг кто-нибудь войдет и увидит, чем занимается начальник милиции?

— А что здесь такого? Я поцеловал жену и таким образом сэкономил средства, которые пришлось бы истратить на оплату машинистке.

— Ах так! — делано возмутилась Соня. — Значит, ты меня поцеловал только за то, что я отпечатала материал. Ну, погоди, поговорю я с тобой дома, ох поговорю! — И Соня, погрозив пальцем, рассмеялась, а затем спросила: — Я свободна, товарищ начальник?

Проводив жену, Михайлов возвратился к своему столу. Умела Соня взглядом, одним прикосновением, словом поддержать мужа, высказать ему свою любовь, поднять настроение.

Какое-то время Михайлов продолжал смотреть на дверь, словно ждал, что она вот-вот откроется и Соня снова войдет.