Она передернула плечами:

— Раньше работала, но Джулиан…

— Пожалуйста, о Джулиане только хорошее! — По закончил разговор и с легкой улыбкой наблюдал за ними. — Мистер Беннетт, простите мои бесконечные телефонные звонки. Эти люди с Уолл-стрит не имеют никакого представления о европейском времени. Мне часто кажется, что они специально ждут, пока я не сяду обедать. Ну что, все готовы? Я просто умираю от голода.

Шу-Шу пошла вперед, покачивая бедрами. Беннетт шел позади, тщетно пытаясь отвести глаза от ее соблазнительных округлостей и впечатляющих длинных ног. Наблюдать за хорошенькими женщинами — одна из немногих привилегий мужчины, подумал он. Шу-Шу пришлось наклонить голову, чтобы пройти сквозь низкую дверь в следующую комнату меньшего размера со сводчатым потолком, освещенную свечами. Симо провел их к своим местам за столом и кивнул молоденькой служанке, стоящей в углу. По расправил свою салфетку и засунул ее за воротник рубашки, и Беннетт, вспомнив уничижительные замечания Жоржет об англичанах и салфетках, последовал его примеру.

По потер руки:

— Надо сказать, мистер Беннетт, вам повезло. У нас сегодня последние трюфели этого сезона. Трюфели — моя слабость. Но я уверен, что вы знаете о них все.

— Немного. Их стоимость чуть выше того бюджета, который я сейчас могу себе позволить потратить на еду.

По понимающе кивнул:

— Да, ужасно. В этом сезоне они стоили четыре тысячи франков за килограмм. Моим американским друзьям сложно такое представить — четыреста долларов за фунт. И это еще по «дружеской» цене, которую мне выставляет этот жулик из Карпентра. В Париже цена, конечно, удваивается. Вообще, весь трюфельный бизнес буквально кишит проходимцами. Удивительно. А, спасибо, Симо. — По поднял бокал, оценил цвет вина на свет, поднес к носу и глубоко вдохнул. Беннетт подумал, что По, наверное, из тех людей, которые и дома могут отослать назад в погреб вино, если оно не оправдает их ожиданий.

— Ну-с, мистер Беннетт? На каком месте мы остановились? Помнится, вам не очень понравилась идея стать балетным танцором или это она вашему отцу не понравилась? Надеюсь, вы смогли пережить это разочарование. И что же случилось дальше?

А дальше была череда случайных работ, переезды из страны в страну. Он без особого удовольствия преподавал английский в небольшой частной школе в Коннектикуте, затем попробовал свои силы в рекламном агентстве в Нью-Йорке, потом перебрался в Лондон и там начал работать в компании по производству рекламных и телероликов. Эта работа пришлась ему по душе, и он так хорошо проявил себя, что его послали в Париж возглавить французское отделение. Во Франции он наладил работу местного отделения компании, приобрел в нем акции, в общем, процветал.

По поднял руку:

— Пока достаточно. Оставим вас процветать в Париже, а нам надо немедленно разделаться вот с ними. Нельзя дать им остыть.

Девушка-служанка поставила перед ними большие белые тарелки. На каждой, нелепо контрастируя с элегантностью белого фарфора, лежала свернутая калачиком фольга размером немного меньше теннисного мяча.

— Презентация не столь элегантна, как в ресторане, — сказал По, — зато гораздо более практична. Внутри находится единственный трюфель и кусочек паштета из гусиной печенки. Когда трюфель разогревают, паштет начинает таять и обволакивает его своим жиром. — Он развернул фольгу и склонил голову, одобрительно вдыхая аромат. — М-м-м-м. Убедитесь сами.

Беннетт последовал его примеру и втянул сложный запах приготовленного трюфеля, маленьким облачком поднявшийся над развернутой упаковкой. Черная, комковатая масса трюфеля блестела от жира, уродливая, восхитительная, невообразимо дорогая. Беннетт прикинул — его трюфель потянет на четверть фунта, а то и больше: вот так, сто долларов, и то по сходной цене.