Я поспешил выползти и увидел в двухстах шагах от себя людей и собак в пылу погони.
Я побежал к большому дереву и едва успел подняться на шесть футов от земли, как они были на месте; собаки бросились в отверстие, и через несколько минут волк был убит.
Охотники были слишком заняты, чтобы заметить меня; между тем я влез на дерево и укрылся насколько мог. Находясь от них на расстоянии не более пятнадцати шагов, я мог видеть их удивление, когда они открыли простыню и вытащили из-под нее мертвого волка, которого поволокли с собой. Они разговаривали по-немецки; я 'ничего не понимал, но ясно расслышал слово «англичанин». Охотники и собаки покинули лес, и я готовился уже слезть, как один из них воротился, схватил простыни и, сложив их вместе, ушел. К счастью, при слабом лунном свете он не заметил наших узлов. Подождав еще немного, я сошел на землю. «Что же делать? — думал я. — Если уйти, а О'Брайен воротится, что подумает он? Если остаться — значит замерзнуть к утру».
Я обратился к нашим узлам и увидал, что при борьбе волка с собаками их забросало листьями.
Вспомнив совет О'Брайена, я оделся в женское платье, но никак не мог решиться идти во Флиссинген.
Я надумал, наконец, отправиться на ферму, потому что близость ее к дороге давала мне возможность встретиться с О'Брайеном. В скором времени я был уже на ферме и бродил вокруг нее; двери и окна были заперты, постучать же, после того что слышал от женщины о ненависти ее мужа к англичанам, я не осмеливался. В недоумении осматриваясь вокруг, я увидел в отдалении фигуру человека, шедшего по направлению к роще. Я поспешил за ним и увидел, как он вошел в роту. Хотя мне и показалось, что это О'Брайен, но с той же вероятностью можно было предположить, что это один из людей, охотившийся за волком и вернувшийся за нашими вещами, поэтому я стал приближаться осторожнее. Скоро я услышал голос О'Брайена и подошел к нему. Он сидел, закрыв лицо руками; я стоял около него, но он не замечал меня.
— О, Питер, мой бедный Питер! — говорил он. — Так тебя поймали в конце концов! Ужели я не мог на один час оставить тебя без того, чтоб ты не погиб? Как мне жить без тебя? Бедный мой, бедный Питер! Прост ты был, правда, да это-то я и любил в тебе; я сделал бы из тебя человека, Питер; в тебе был заложен весь нужный для этого материал, и славный бы вышел человек, право! Куда мне идти, Питер? Где могу найти я тебя? В эту минуту ты за крепкими замками, и все мои труды пропали даром. Но я тоже хочу быть заперт, Питер. Где ты, там буду и я; мы не могли уйти вместе в Англию — ну, так воротимся вместе в эту проклятую яму в Живе!
О'Брайен умолк и залился слезами.
Я был очень тронут этим доказательством его чистосердечного расположения ко мне и, приблизясь к нему, заключил его в свои объятия. Он взглянул на меня.
— Что тебе, противная немецкая потаскушка? — сердито крикнул он.
В эту минуту он совсем забыл о моей женской одежде, но, вспомнив, бросился меня обнимать.
— Питер, — сказал он, — как ты утешил меня! Не найдя тебя и простынь, я, правду сказать, совсем отчаялся. Что такое случилось?
Я рассказал ему все, как можно короче.
— Хорошо, Питер, я рад, что нахожу тебя в добром здравии и еще более тому, что на тебя можно полагаться, когда ты остаешься один; ты вел себя как нельзя лучше. Теперь я расскажу тебе, что делал я. Я знал, что между Флиссингеном и нами нет ни одного постоялого двора; я обращал на это особое внимание, когда мы шли сюда. Итак, я отправился по мидделбургской дороге и нашел там только один трактир, да и то наполненный солдатами. Я прошел мимо, но другого не нашел. Когда я возвращался мимо того же трактира, один из солдат вышел ко мне, но я продолжал идти по дороге. Он ускорил шаг, я сделал то же самое, потому что чуял недоброе. |