Хью отвесил ему такого тумака, что тот кубарем слетел с лестницы.

— Но ведь этот бесчеловечный поступок ничем нельзя оправдать! — возразила Джен. — Ведь вам бы и в голову не пришло спустить с лестницы белого человека.

— В том-то и дело, что он был не белый, а черный. Этот негодяй-негр поступал сознательно дерзко и оскорблял своим вызывающим поведением не только своего хозяина, но в его лице также и всех белых хозяев-плантаторов на Соломоновых островах. Он оскорбил меня. Он оскорбил Хью. Он нанес оскорбление всей Беранде.

— С вашей точки зрения только; не упускайте этого из вида, с точки зрения права сильного…

— Да, — прервал ее Шелдон. — А Пакарт уступал праву слабого. И к чему же это привело? Я вот живу еще до сих пор, а Пакарт давно убрался со света. Он остался верен себе до конца; он в высшей степени деликатно обходился со слугами, а они выжидали только, пока его свалит с ног лихорадка. Теперь голова его украшает витрину национального музея на острове Малаите. Они унаследовали после него два вельбота, доверху нагруженных добычей. Был тут еще некий капитан Мэкензи с «Миноты». Он тоже был сторонником гуманного обращения. Он считал, что взаимное доверие несовместимо с употреблением оружия. Набирая рабочих на Малаите, он при вторичной поездке завернул в Бину, которая расположена неподалеку от Ланга-Ланга. Команда его была безоружна. Он держал винтовки под замком у себя в каюте. Отправляясь к берегу на вельботе с целью произвести набор, он разгуливал по палубе, не имея при себе даже револьвера. Его убили томагавком. Голова его осталась на Малаите. Можно сказать, что он покончил самоубийством. И Пакарта я тоже причисляю к самоубийцам.

— Я не спорю, что приходится соблюдать известную осторожность при сношениях с дикарями, — согласилась Джен, — но я убеждена, что следует обращаться с ними по-человечески — кротко и снисходительно.

— Готов подписаться обеими руками. Но взвесьте, пожалуйста, следующее: Беранда, безусловно, — самая скверная плантация на Соломоновых островах с точки зрения рабочей силы. Причина этого явления лучше всего доказывает справедливость вашего принципа. Прежние владельцы Беранды не отличались особенной деликатностью. Их было двое. Оба они были, можно сказать, грубые животные. Один из них был янки родом из Южной Америки: другой — пьяница-немец. Они торговали рабами. Начать с того, что они скупили рабочих у Джонни Битого, известного вербовщика Соломоновых островов. В настоящее время Джонни отбывает десятилетнюю каторгу на островах Фиджи, за ничем не вызванное убийство чернокожего. За последнее время его пребывания в здешних местах он до того вооружил против себя всех местных жителей своими подвигами, что туземцы его возненавидели, и чернокожие на Малаите наотрез отказывались от всяких сношений с ним. Единственный способ, каким он мог с тех пор закабалять рабочих, состоял в том, что, прослышав об убийстве или о целом ряде убийств, он являлся на место действия и забирал преступников, укрывавшихся от преследования. Последние, избегая наказания, добровольно отдавались ему. Этих беглых убийц называют здесь «головорезами». На побережье затевается свалка; какой-нибудь несчастный негр бежит к морю, не чуя под собой земли, а вдогонку ему летит куча стрел и копий. Вельбот Джонни Битого стоит наготове и принимает к себе беглеца. За последнее время ему оставалось промышлять исключительно вышеуказанным способом.

Прежние владельцы Беранды, мои предшественники, как раз скупили у него партию этих самых «головорезов», закабаливших себя на пять лет. Понимаете, какую выгоду извлекает вербовщик, спекулируя на таком товаре? Он легко мог бы закабалить любого «головореза» даже на целый десяток лет, если бы только закон не противился этому.