|
На первых порах этот визит показался Сили забавным. Среди своих, в самом центре деревни он чувствовал себя господином положения. Но не успел он хорошенько опомниться, как белый человек ударил его парой ручных кандалов по зубам и заткнул ему рот, не дав проронить ни звука. Вдобавок он получил еще ошеломляющий удар кулаком по уху, и мгновенно почувствовал полнейшее равнодушие ко всему на свете. Когда Сили пришел в себя, то увидел, что находится в вельботе белого человека по дороге на Беранду. В Беранде с ним расправились без всякой церемонии и посадили на цепь, с кандалами на руках и ногах. На свободу не выпустили до тех пор, пока его племя не выдало всех трех беглецов. К довершению ужаса грозный белый тиран наложил на него и на селение Бейльсуну огромный штраф в десять тысяч кокосовых орехов. После этого случая он уже больше не укрывал никого. Отказавшись от соблазнительного плана переправы дезертиров с Беранды на Малаиту, он приступил к операциям совершенно противоположного характера и занялся поимкой беглецов. Это дело оказалось много надежней. За каждую поимку давали ящик табаку. Но попадись ему этот белый где-нибудь за кустами да оступись он и упади, — ну, тогда в его, Сили, руках очутилась бы голова, за которую дорого дали бы на Малаите.
Шелдон проявил большой интерес к тому, о чем ему рассказывал Сили. Он узнал не без удовольствия, что седьмой беглец из последней партии попался в плен и в настоящую минуту уже стоит за воротами. Его тут же ввели во двор, связанного по рукам кокосовыми жгутами. Свирепое лицо его было обезображено злобой, на теле виднелись пятна запекшейся крови. Видно было, что он оказывал отчаянное сопротивление при поимке. — Молодец, Сили! Спасибо, — сказал Шелдон и распорядился поднести гостю здоровенную кружку дешевого джина, которую тот не замедлил осушить одним залпом. — Слуга вынесет кое-что для тебя. Я дам тебе, фелла, ящик табаку; верное слово, — целый ящик. А вдобавок за верную службу, гуд-фелла, ты получишь от меня еще пять ярдов коленкора и нож, фелла, большой нож! Двое прислужников принесли из кладовой табак и подарки и отдали их властителю Бейльсуны, который принял эти подношения с жадным рычанием и немедленно повернул по дорожке обратно к своим челнокам. По распоряжению Шелдона домашние слуги схватили пленника и привязали его за руки и за ноги к одному из свайных столбов. В одиннадцать часов утра, когда рабочие вернулись с поля, Шелдон приказал им выстроиться перед балконом. За исключением приставленных к госпиталю сторожей, все здоровые батраки собрались во дворе. Они выстроились в два ряда вместе с женщинами и немногими ребятишками, жившими на плантации, — настоящая орда голых дикарей человек в двести без малого. Черные тела пестрели навешенными на них раковинами, бусами и костяными украшениями. В ушах и ноздрях висели всевозможные серьги, талисманы, шпильки и даже металлические ручки от посуды и патентованные ключи от консервных коробок, а у некоторых даже защелкнутые предохранительной пружиной перочинные ножи. У одного на груди красовалась фарфоровая дверная ручка, у другого — бронзовое колесо от будильника. С высоты веранды на них взирал больной белый человек, навалившийся на перила, чтобы не упасть от слабости. Любой из них легко мог бы одним щелчком сшибить его с ног. Огнестрельное оружие плантатора не помешало бы им напасть на него. Им ничего не стоило дать ему тумака и завладеть его головой и всей плантацией. Сердца рабочих были преисполнены ненавистью, местью и кровожадностью. Им недоставало только одного: того дьявольского властолюбия, которое продолжало гореть ярким пламенем в изможденном болезнью теле заядлого англичанина и которое готово было моментально вспыхнуть и испепелить их своим огнем. — Нарада! Билли! — крикнул Шелдон резким голосом. Двое чернокожих лениво выступили вперед и остановились в выжидательных позах. Шелдон отдал ключ от ручных кандалов прислужнику, который спустился вниз и расковал арестанта. |
