На контроль состояния бортовых систем спасателя ушло чуть больше часа. Вывод был неутешителен: «Быстрый» уже не мог стартовать, потеряв почти всю свою электронику, а главное — он истратил почти все топливо. Его энергоресурса могло хватить максимум на пять суток при экономном расходовании энергии.

— Воду мы тоже потеряли, — добавил Абдулов. — Бак пробит, часть воды вылилась, остальное замерзло. Запасов еды хватит на месяц, но это нас на спасает.

— Какие будут предложения? — поинтересовался Денис.

— Придется ползти к открытому концу трубы, — криво усмехнулся Шилов. — и сдаваться китайцам в плен.

— Перспектива не из приятных. А если они снова начнут стрельбу?

— У тебя есть другой вариант?

— Почему бы нам не проверить, куда ведет другой конец трубы? — подал голос Феликс Эдуардович. — Ее твердая часть заканчивается всего в километре от нас. Вдруг повезет и мы вылезем в космос с другой стороны?

Стало тихо.

Потом раздался смешок Шилова:

— Безумству храбрых поем мы песню… А вы, однако, господин военный эксперт, рисковый парень.

Глинич промолчал.

— Хорошо, пойдем вниз, — подвел итоги совещания Денис. — Если не удастся пройти там, вернемся и поползем вверх. Берем только самое необходимое: НЗ, кислород, липучки, фонари.

— А оружие?

— Мы не воевать сюда прилетели.

— Но китайцы могут снова…

— Не стоит отвечать тем же, мы не китайцы. Возьмем еще пару ракетниц на всякий случай, выпустим несколько красных ракет, наши на базе поймут, в чем дело.

— Вряд ли они успеют снять нас с Окурка за пять дней.

— Будем надеяться на лучшее. Собираемся и выходим.

Космонавты принялись за экипировку и вскоре собрались у тамбура, увешанные спецконтейнерами, превращавшими их в диковинных иноземных существ. Выбрались через люк наружу и один за другим, связанные страховочными фалами, поползли на гребень рва, внутри которого лежал разбитый, изуродованный шрамами и пробоинами космический спасатель «Быстрый».

Сила, затянувшая корабль в трубу Окурка, продолжала действовать и здесь, поэтому решили не поднимать головы лишний раз, чтобы не подвергать товарищей опасности быть подхваченными и унесенными «ветром». Остановились на несколько секунд, посмотрели сверху на брошенный корабль, выглядевший сиротливо и печально, как старинная развалина.

— Прощай, дружище… — пробормотал Абдулов.

Чем дальше в глубь трубы продвигались космонавты, тем уже становилась труба. Через час она сузилась до стометрового диаметра, а потом и того меньше, превратилась в ледяной тоннель с изрезанными трещинами стенами. Мало того, твердая до этого момента поверхность льда начала терять плотность, превратилась в подобие желе, вздрагивающее от каждого прикосновения. Впереди же, как ни всматривались космонавты в надежде разглядеть черную бездну космоса, по-прежнему была видна сплошная белизна, испещренная синеватыми и бирюзовыми прожилками трещин.

— Ох, чует мое сердце, вляпаемся мы в какое-нибудь болото, — пропыхтел Шилов.

— Я бы тоже повернул назад, — признался Абдулов. — Чуете? Мы ползем по киселю — все трясется под руками.

— Кто еще за возвращение?

— Я против, — отозвался Глинич. — Столько ползли, мучились, и вдруг — назад? Давайте еще чуть-чуть продвинемся, хотя бы на полкилометра.