И он рассказал, что Мэри Степлтон сперва хорошо приняла Тома, соглашалась выйти за него замуж и жить со стариками. Но она не могла бросить прежних привычек и продолжала кокетничать и с ним, и с сержантом-вербовщиком. Наконец, Том вышел из себя и потребовал честного объяснения, спросил, за кого она выйдет замуж: за сержанта или за него, напомнив ей о ее письмах и обещаниях. Она рассердилась и объявила Тому, что он может уходить и что она не желает видеть его. Том не сдержался, наговорил ей резкостей, и они расстались. Но это глубоко поразило его. На следующий день он пришел просить прощения, но она снова отослала его, сказав, что через неделю обвенчается с сержантом. Том совсем потерял голову и пошел в трактир, где часто бывал сержант, в надежде вызвать его на ссору и отплатить ему; но сержанта там не оказалось, и Том, чтобы заглушить печаль, стал пить стакан за стаканом. Когда Сержант вошел в таверну, в голове у Тома было совсем неясно. Увидев налившееся лицо соперника, сержант угадал положение вещей, сел за другой столик и, точно рассерженный, ударил по нему кулаком. Том подошел к солдату и заговорил с ним о Мэри, вызывая его на драку, но сержант стал хитро уверять, будто она прогнала и его также, прибавив, что он не будет драться за нее, так как она не хочет выйти замуж ни за того, ни за другого. Это немного успокоило Тома; оба уселись за один стол и, как пораженные общим несчастьем люди, стали вместе пить. Сержант все поил Тома, давая клятву вернуться в полк и навсегда расстаться с Мэри; в то же время он советовал Тому поступить в солдаты. Ему, наконец, удалось завербовать бедного малого и дать ему при свидетелях шиллинг. Этого только и нужно было сержанту. На следующий день Тома взяли под стражу в «депо», а солдат продолжал ухаживать за молодой девушкой.

— Не поможете ли вы нам, Джейкоб? — твердила старуха.

Я узнал от стариков название полка и место, где помещалось так называемое «депо», и, сопровождаемый благословеньями несчастной четы, быстро ушел.

В тот же день я отправился к Мэри Степлтон, застал ее в слезах и осыпал ее упреками.

— Я презираю и ненавижу себя, — с отчаянием ответила она, — лучше бы я умерла! О, мистер Фейтфул, ради Бога, освободите его, вы можете сделать это; у вас есть деньги и все!

— Если я сделаю это, то не для вас, Мэри; я не позволю вам играть с ним. Я постараюсь освободить его, но раньше возьму с него слово никогда не говорить с вами.

— Не говорите этого, — закричала Мэри, хватаясь за лоб. — О Боже, Боже, какая я несчастная! Выслушайте меня, — прибавила молодая девушка и, упав на колени, схватила мои руки. — Только освободите его, только дайте мне раз увидеться с ним, и я клянусь всем святым, я на коленях попрошу у него прощения, как теперь прошу вас. Я все сделаю, все, только бы он простил меня, потому что я не могу и не буду жить без него. Я была безумна, что обращалась так дурно с человеком, для которого хотела жить. Вы говорите, что Том меня любит, я знаю это, но он не любит так, как я его люблю. О, мое сердце разрывается! — Мэри поднялась с колен и, помолчав, прибавила: — Прочитайте, что я написала ему.

Я прочитал ее письмо; в нем она трогательно просила у Тома прощения и умоляла его позволить ей, если он не будет освобожден, идти за ним. В то же время она старалась унизить себя, как только было возможно. Письмо тронуло меня.

— Хорошо, Мэри, — сказал я, — я сделаю все, что возможно, и завтра же отправлюсь в «депо».

— Благослови вас Бог, Джейкоб, и дай вам Бог никогда не полюбить такую девушку, как я.

В этот день я не мог отправиться в «депо», так как был приглашен на обед к м-ру и м-с Уорнклифф. Сидя за столом, я заговорил о моем желании освободить Тома, и Уильям посоветовал мне немедленно отправиться в военное управление, предложив поехать со мной.