— Вот в чем беда знакомства с архитекторами. — Эмми Уиллоуз скорчила гримасу, опустившись в кресло и поджав длинные ноги. — Их нельзя обмануть относительно количества комнат для гостей.

— Не обращайте внимания на Эмми, — усмехнулся Оуэн. — Шоу-бизнес напрочь лишил ее хороших манер. Значит, решено. Как насчет выпивки, Пол?

— Нет, спасибо.

— Но ты-то выпьешь, не так ли, Кэролин? В такой толпе это самое лучшее занятие.

Эллери внезапно осознал, что хозяин дома за внешним лоском добродушного гостеприимства здорово пьян.

Женщина приподняла тяжелые веки, прикрывающие зеленые глаза.

— С удовольствием, Дик. — Они посмотрели друг на друга с какой-то странной жаждой.

Миссис Оуэн внезапно отвернулась, пытаясь выбраться из тесного костюма.

Миссис Мэнсфилд так же внезапно поднялась, улыбнулась своей неубедительной, слащавой улыбкой и заговорила, не обращаясь ни к кому конкретно:

— Надеюсь, вы извините меня. Это был трудный день, а я старая женщина… Лора, дорогая моя… — Подойдя к дочери, она чмокнула ее в наморщенный лоб.

Все что-то пробормотали, включая Эллери, который страдал от головной боли и всепоглощающего желания очутиться где-нибудь подальше отсюда.

Мистер Эллери Квин вздрогнул, застонал, проснулся и повернулся в постели, чувствуя себя прескверно. После часа ночи он засыпал и просыпался несколько раз — шум дождя за окнами его скорее беспокоил, нежели усыплял. Теперь, увы, Эллери пробудился окончательно, ощущая несвойственную ему бессонницу. Он сел и протянул руку к своим часам, громко тикающим на столике. Светящиеся стрелки показывали пять минут третьего.

Эллери снова лег, подложив ладони под затылок и глядя в полутьму. Матрас был упругим и мягким, каким и должен быть матрас плутократа, но он не давал отдохнуть его усталым костям. Дом был уютным, однако он ему не нравился, хозяйка — заботливой, но казалась удручающе печальной, а хозяин надоедал своим радушием, как дождь за окном. А тут еще другие гости и, самое главное, мастер Джонатан, посапывающий в детской кровати… В том, что мастер Джонатан посапывает, Эллери не сомневался.

В четверть третьего Эллери капитулировал и поднялся с кровати, включив свет и надев халат и туфли. В том, что на ночном столике нет ни книги, ни журналов, он убедился, прежде чем лег. Ну и гостеприимство! Вздохнув, Эллери подошел к двери, открыл ее и выглянул наружу. На лестничной площадке в глубине коридора горел тусклый свет. Всюду было тихо.

Внезапно он почувствовал странную нерешительность. Ему явно не хотелось покидать спальню.

Попытавшись проанализировать источник страха, но так его и не установив, Эллери сурово упрекнул себя за избыток воображения и вышел в коридор. Как правило, он не отличался чрезмерной нервозностью и чувствительностью, а потому приписал свое состояние усталости и бессоннице. Это приятный дом, населенный приятными людьми… Мысль напомнила ему человека, говорящего «Хорошая собачка!» злобной псине, скалящей слюнявые челюсти. Эта женщина с глазами цвета морской волны… А от улыбки миссис Мэнсфилд хотелось поежиться.

Снова отругав себя за буйную фантазию, Эллери спустился по покрытым ковром ступенькам в гостиную.

Там было совершенно темно, и он не знал, где выключатель. Споткнувшись обо что-то, Эллери выругался сквозь зубы. Библиотека должна находиться напротив лестницы, ее дверь вроде бы рядом с камином… Эллери напряг зрение в поисках камина, но последние угольки в нем уже давно погасли. Устало двигаясь вперед, он наконец нащупал камин и под шум ливня стал искать дверь в библиотеку. Его рука наткнулась на холодную ручку, которую удалось беззвучно повернуть, открыв дверь. Глаза наконец привыкли к потемкам, и Эллери начал различать в черной мгле очертания неподвижных предметов.