"бьюсь об заклад, вечером ей вроде бы станет хуже, и меня вежливо попросят убраться…"

Тео решила изобразить святую невинность, и задала вопрос прямо в лоб:

— Что явилось причиной этого брака, баронесса?

"Нежный цветок" почти никак не отреагировал на слова гостя — только улыбнулась отстраненно. За нее ответил барон:

— Мы полюбили друг друга с первого взгляда.

Учитывая его тон и выражение глаз, фразу следовало понимать как "еще один такой вопрос, и тебя вышвырнут за ворота, невзирая на чин".

Тео решила, что пока хватит провокационных вопросов, тем более что за последние пять минут она выяснила куда больше любопытных фактов, чем за предыдущие несколько часов.

— Любовь это прекрасно… Барон, баронесса, ваше здоровье…

Во-первых, никакой любви не было и в помине. Тео достаточно было один раз увидеть, как они смотрят друг на друга, чтобы понять это. Возможно, Беренгар не желал жить один… а, может, ему не по карману выплаты "за бездетность". А если он умрет, не оставив наследника, земли его и вовсе отойдут короне. Вообще то Король Беорель ввел налог за отсутствие наследников, чтобы хоть немного облегчить себе жизнь; в итоге приходилось судить распри дворянства о том, кто кому наследует, всего один раз, но это подействовало: с некоторого времени дворянам было куда выгоднее по быстрому родить сына и назначить его наследником, чем пытаться отхватить себе кусок на стороне. Если у дворянина появлялся наследник, он уже не мог сам претендовать на деньги или земли более старшего поколения. За «смену» наследника полагался штраф, что резко уменьшило "несчастные случаи" со старшими сыновьями и подковерную борьбу.

Во-вторых, странность баронессы бросалась в глаза. Не болезнь, а что-то другое… Пока Тео не могла понять, что, но дала себе обещание выяснить.

Ну, и в-третьих, ключик. Может, Гринер не так уж далек от правды, кто знает?

После обеда «инспектор» закурил трубку и погрузился в бумаги, удобно устроившись в Охотничьей Зале. Из трофеев на стене висела только голова лося, облезлая и старая. Инспектор пускал кольца. Барон сидел неподалеку, тоже дымил и время от времени открывал рот, словно пытаясь что-то сказать, но натыкался на хмурый взгляд ревизора и умолкал.

"Я сейчас помру со скуки", — тоскливо подумала Тео, в пятый раз прочитывая последний абзац. — "Где же Гринер?" Но минуты шли, а ученика все не было. Прочтя абзац о бочках с солониной (безымянный писец ошибся и написал "бочки со слониной", вызвав тем самым в воображении магички апокалипсическую картину забоя крестьянами слонов) в седьмой раз, Тео отложила бумаги. Барон заметно оживился.

— Полагаю, все в порядке.

Придраться и впрямь было не к чему. Но Тео понимала, что стоит ей признать это вслух, как их выставят вон. Никто не любит инспекторов… Где же ученик?! Сейчас его появление было бы очень вовремя. Можно было бы спровоцировать у него приступ страшной болезни — они с Гринером условились о секретном знаке на такой случай: увидев, что наставница щиплет мочку уха, Гринер должен был без промедления упасть на пол, дрыгая ногами. Но он все не являлся.

— Как вам сказать… — протянула Тео.

Тут открылась дверь и в проеме показалась голова Гринера.

— Прошу прощения, Ваша Светлость, мистер Доггер, я…

Гринер вовсе не по своей воле просидел три часа в подвале замка, и горел желанием объяснить это наставнице, но, увидев, что она не одна, замер в нерешительности. Наверняка она разозлилась. А уж «инспектор», по легенде человек вспыльчивый, так и вовсе мог разораться не на шутку. Ну, так и есть… Вон, она за ухо себя дергает, так злится.