A.M. Тут я имел неосторожность заметить что-то о форме нашего дальнейшего труда и, признаюсь, неудачно сострил: де, мол, наша главная задача плавно вписаться в господствующий стиль эпохи…

Автор: А крыша у тебя не поехала? Ты на соцреализм намекаешь? Выдумали умники себе развлечение: ты написал, он написал… у тебя — правда, у него — правда. А теперь давайте выясним, какая правда социалистическая, а какая — наоборот? И поехало… и выясняют… и диссертации сочиняют. Целую науку изобрели. А мы не будем себе морочить головы, скажем совсем простенько: можно писать правду или брехню. Так вот, мы поведем наш разговор по чистой правде.

Все. Довольно умничать. Начинаем.

Глава первая

АВТОР: Валеруса я знал о-о-ой сколько лет! Может — сто, может — даже больше: мы жили в одном доме. Он на пятом, а я на втором. Он был постарше, конечно, но такое положение не сильно мешало, во всяком случае мне. Как-то раз встречаю Валеруса на улице, около парадного и он говорит, чтобы я зашел к нему на работу: есть, мол, серьезный разговор. Какая у него работа, я тогда понятия не имел. А он объясняет: контора его или не контора — кто тут разберет — находится там, где наш районный ЗАГС, но на втором этаже. Спрашивает, понял ли я, куда идти? Ну, я отвечаю, что понял и, мол, ладно, постараюсь забежать. Тут Валерус смеется каким-то глупым смехом и заявляет: не ладно, но постараюсь, а чтобы завтра в два, как из пушки! Он будет ждать.

Иду. А чего было не ходить? Тем более ЗАГС рядом. Поднимаюсь на второй этаж, толкаю дверь и оказываюсь в глухом, плохо освещенном тамбуре, толкаю вторую дверь и не пойму, куда меня занесло: слева солдат и справа — солдат. Тогда, правда, слово солдат употребления не имело, говорили — боец. Бойцы стоят при винтовках с прим-кнутыми штыками. Признаться, я решил, что не туда забу-ровился, но включить задний ход мне не позволили, объяснили — меня ждут, показали дверь с голым номером на стеклянном квадратике — 8. Велели ждать, вызовут. Время подползло к двум. Никакого шевеления. Думаю: или уйти? Только сомнительно, что те, с примкнутыми штыками, выпустят.

Позвали меня в три. Понял? Час меня продержали под дверью в порядке моральной подготовки: вспоминай, мальчик, думай, переживай… Только вспоминать-то мне было нечего, какие особые воспоминания в семнадцать лет? Сообразив, куда я попал, честно скажу: я не столько испугался, сколько разозлился. Дальше — больше! Серьезный разговор, обещанный Валерусом оказался как-то не всерьез. Но все-таки я догадался, куда он клонит — хочет приручить к своему заведению. Для чего, я не задумался. Полиция, милиция, тайные службы никогда не были хрустальной мечтой моего детства. Поговорили мы, так сказать, на общие темы, покрутились вокруг да около главного, и я уже решил: ну, вроде бы ничья получается — и ошибся. Оказалось, что к концу подошел только первый раунд.

— Пойдем, — говорит вдруг Валерус, — к начальству. На тебя хочет взглянуть Сам. И так это он многозначительно произнес — «Сам», что я заробел.

Но делать было нечего. Валерус охорашивается и ведет меня к Самому. Тот оказался на мой взгляд, довольно пожилым, аккуратным — от пробора до ногтей блестит, весьма обходительным. Для начала он стал мне объяснять, в какой сложной международной обстановке мы существуем и сколь важна в такое трудное время бдительность. Здесь ему пришлось сделать паузу: в кабинет вошли два здоровенных «лба». Оба в одинаковых темно-синих костюмах штатского покроя. Один поблескивал золотой фиксой на переднем зубе, другой никакими особыми приметами не отличался. Лбы четко, по-военному, доложили о своем прибытии и обменялись с Самим несколько малопонятными мне словами.