— Что ж ты молчал-то? — встрепенулся режиссёр, — Идём в мой кабинет, там на диване и поспишь нормально. За это время мои парни кассету для тебя запишут, ну перекусить что-нибудь сообразим.

Почему я согласился на сотрудничество с Виктором Сергеевичем и его командой? Зацепило меня то, что я увидел в просмотровом зале на экране.

Не могу вот так сходу сказать, чем именно, но думаю, что такое у каждого бывало. Вроде смотришь фильм и понимаешь, что ни черта не понимаешь, ни сюжета, ни замысла режиссёра, а продолжаешь смотреть, как загипнотизированный. Вот и меня подобный гипноз коснулся.

* * *

На легендарную фабрику музыки я попал первый раз в жизни. Если что, то «Мелодия» — фабрика грампластинок, это настоящий гигант, не раз вошедший в Книгу рекордов Гиннеса.

Что я здесь делаю?

Так-то я прибыл, чтобы вписать те партии, которые музыканты, штатно приписанные к Мелодии, не смогли исполнить.

Да, представьте себе, что даже оркестр Гостелерадио, если что, уникальнейший коллектив профессионалов от музыки, и то с написанными мной партиями не справился.

И дело вовсе не в том, что я, как исполнитель, превосхожу их наголову. Если разобраться, то я и в подмётки им не гожусь. Но есть одно но. И очень жирное но. У меня есть Звук.

Звук будущего.

Те самые синтезаторы, которые в этом времени ещё вполне себе живые машины для того, чтобы их считать музыкальными инструментами. Этакое порождение инженерии и чувства прекрасного.

Тот же самый Oberheim 4 Voice, который лежит у меня в багажнике.

Хотел было восьмиголосным инструментом от этой фирмы озаботиться, но прогуглил вопрос, и понял, что мне ещё три года ждать восьмёрку. А пока и эта модель полифонического синтезатора то, что в моём времени называли Хай Энд.

Если копать тему синтезаторов этого времени глубже, то теоретически она просто решается. На любом инструменте нужно уметь играть. И дело совсем не в том, с какой скоростью кто умеет перебирать клавиши. Синтезаторы предполагают совсем иную технику исполнения и для того, чтобы на них хорошо играть недостаточно быть просто отличным пианистом.

Честно говоря, вытаскивая этот аналоговый синтезатор из каталога, я про себя ухмылялся. Казалось бы, чем меня, музыканта поработавшего на совершенно ином, более позднем поколении инструментов, может удивить этот довольно примитивный раритет.

И я был поражён. Поражён и очарован.

Глубина звука, проработка полифонии, густое, вкусное и чёткое звучание.

Да, музыка прилично потеряла, уйдя на цифровые технологии. Старички ещё очень даже могут дать жару, выделяясь своей самобытностью из привычной моему уху мешанины синтетических тембров.

На указанную мне студию я приехал поздним вечером. Днём, согласно плана работ, писались большие коллективы, а мне надо было лишь дополнить уже готовую фонограмму своими партиями. Для этого не нужно ни большой студии, ни штата операторов.

После небольшой волокиты с пропуском, я попал в нужное мне тон-ателье. Здесь меня уже дожидались двое мужчин, один из которых, в отлично пошитом костюме и больших очках, показался мне знакомым.

Всё выяснилось, когда мы представились друг другу. Давид Фёдорович Тухманов.

Пожалуй, один из самых известных композиторов этого времени. Три года назад его диск — гигант «По волне моей памяти» разошёлся тиражом в два с половиной миллиона, а его песню «День Победы» даже в моём времени все знают.

— А я, между прочим, специально ради вас задержался. Очень меня заинтересовали те партии, которые мои знакомые музыканты так и не смогли сыграть. Я, пожалуй, при всём своём весьма приличном арсенале современных клавишных инструментов и то не взялся бы повторить некоторые темы, которые мне на вашей кассете дали послушать.