ГЛАВА XX

Военный совет

Вернемся теперь к Мишелю, которого мы оставили в минуту, когда он отпер на стук потайную дверь.

— А, — вскричал он, увидев Отто фон Валькфельда, — само небо посылает вас, мой добрый друг.

Молодой человек почтительно поклонился дамам, пожал протянутую ему Мишелем руку и ответил с пленительною улыбкой:

— Я не один пришел.

— Тем лучше, кого же вы привели с собой, не честного ли Людвига?

— Посмотрите кого!

Он отошел от двери, и на пороге показался господин Гартман с улыбкой на губах, блестящим взором и выражением живейшей радости на лице.

— Батюшка, дорогой батюшка! — вскричала Лания, бросаясь в объятия старика и рыдая.

И в радости, как в горе, проливают слезы, но сладостны они и отрадны для сердца!

— Наконец-то мы опять вместе и не расстанемся уже более, дорогой батюшка! — с восторгом вскричал Мишель.

Лания, Шарлотта и Мишель окружили старика и осыпали его ласками.

Глубоко тронутый, он вынужден был опуститься на стул; слезы тихо катились по его исхудалым щекам, голос изменял ему, он не мог произнести слова, он задыхался: его сломил прилив счастья после всего, что он вынес с таким мужеством.

По знаку Мишеля Шарлотта вышла и вскоре вернулась с матерью, госпожою Гартман и графинею де Вальреаль. Не станем описывать сцены свидания супругов после продолжительной разлуки.

Зрители этой трогательной встречи скромно отошли на другой конец комнаты, предоставив перенесшему тяжелые испытания семейству на свободе предаваться радости.

Отто фон Валькфельд подошел к графине де Вальреаль, почтительно поклонился и завязал вполголоса разговор, очень занимательный, если судить по оживлению молодой женщины.

А Шарлотта и госпожа Вальтер между тем понемногу приблизились к семейству Гартман и вскоре, по ласковому знаку, совсем слились с семейною группой.

Спустя немного в дверях потайного входа показался Оборотень, пытливо осмотрелся вокруг, увидел графиню и поспешно подошел к ней.

Заметив контрабандиста, молодая женщина чуть не вскрикнула от радости и, приложив палец к губам, чтоб предписать Оборотню не молчание, но осторожность, она сказала Отто со своею пленительною улыбкой:

— Простите, если я прерву на минуту наш разговор; этот честный человек, по-видимому, хочет сообщить мне что-то.

Отто поклонился, собираясь уйти.

— Нет, останьтесь, пожалуйста, — ласково остановила его графиня, — вы без малейшей нескромности можете присутствовать при нашем разговоре.

— Если вы приказываете, графиня, то я повинуюсь.

— Я только прошу. Ведь вы знаете Оборотня?

— Кто не знает его, графиня, — возразил Отто улыбаясь. — Разве он не лучший и не храбрейший из наших партизан? Не далее как сегодня утром он оказал мне громадную услугу.

— Оборотень?

— Да, он. Его специальность оказывать всем услуги, — прибавил молодой человек, протягивая контрабандисту руку, которую тот почтительно пожал. — И добросовестно же он исполняет дело, которому посвятил себя. Все мы, сколько нас тут есть, обязаны ему многим…

— Какую же услугу оказал он вам сегодня? — перебила графиня с живостью.

— О! Это безделица, — сказал Оборотень, пожав плечами со смущенным видом.

— Конечно, сущая безделица: он только не дал пруссакам разбить меня, и я объявляю во всеуслышание, что ему одному обязан, если обратил их в бегство.

— Он сделал это?

— Как все делает, точно невзначай и сам про то не ведая.

— Извольте, сударыня, должно быть, из снисхождения ко мне господин Отто неверно вам передал то, что было; я только, удачно правда, но исполнил его же приказания.