— Как же все произошло, если вы знаете?

— Знаю, я был при этом.

— Говорите.

— Тот, что ранен, поссорился с другим неизвестным мне человеком, пришедшим немного после него, оба обнажили шпаги и стали драться, да простит им Бог такое большое преступление. Пока они бились, тот, что лежит там мертвый, подкрался сзади к одному из противников и хотел убить его; тогда трактирщик, который скрывался под столом, вскочил на ноги, бросился на того человека и убил его, вот как все произошло.

— Кто ранил человека, который лежит там?

— Тот, с кем он бился.

— Куда девался этот человек?

— Он ушел.

— Один?

— Нет, с дамой, трактирщиком и его семейством.

— Когда вы в первый раз упомянули о даме, которой служили проводником, вы назвали ее путешественником.

— Действительно, назвал.

— С какой стати вы употребили это выражение по поводу женщины?

— Потому что дама перед выходом из моего дома, чтоб идти сюда, сочла нужным из предосторожности надеть мужское платье.

— Ага! В каком же она платье?

— В здешней крестьянской одежде.

— Дама эта молода и прекрасна, не правда ли?

— Она молода, но прекрасна ли, не знаю, я не посмотрел на нее.

— Когда она просила у вас приюта вчера вечером, она была одна?

— Нет, кажется, я уже говорил, что ее сопровождало несколько человек.

— Что это за люди?

— Дамы и прислуга.

— Мужская?

— Да, слуги.

— А ночью, когда шла сюда, она была одна с вами?

— Нет, двое вооруженных слуг шли впереди. — Офицеры опять переглянулись.

— Итак, — продолжал капитан, — друзья этой дамы остались в вашем доме?

— Остались.

— И теперь должны быть там?

— Я знать не могу, что у меня в доме делается в мое отсутствие.

— Правда, мы удостоверимся в этом. Вы подтверждаете, что все, сказанное вами, в точности справедливо?

— Вполне.

— Хорошо, мы скоро увидим это; горе вам, если вы солгали!

Старик улыбнулся презрительно, но не ответил.

Довольно долго офицеры совещались между собою вполголоса, потом капитан обратился снова к анабаптисту, который оставался холоден, невозмутим и неподвижен.

— Вы говорите, что ваша деревня на площадке Конопляник? — сказал он. — Далеко ли она отсюда?

— В трех милях лесными тропинками.

— Что вы называете лесными тропинками?

— Дорожки, проложенные горцами.

— Удобны они?

— Едва проходимы.

— Гм! Есть же, вероятно, дороги и поудобнее?

— Есть, но надо делать бесчисленные обходы, и расстояние, таким образом, становится вдвое больше.

— Все равно, дороги эти вам известны?

— Известны.

— Они безопасны, широки, хорошо устроены?

— Превосходны.

— Хорошо, вы поведете нас этим путем к Коноплянику, куда мы намерены отправиться.

Старик покачал своею белою головой.

— Нет, — сказал он решительно, — проводником я вам служить не буду.

— Почему, негодяй?

— Потому что это было бы изменою и я навлек бы смерть, грабеж и пожар на родные пепелища и соседей по деревне.

— Дер тейфель! — вскричал капитан, с гневом ударив по столу кулаком.