— О, вполне поняли, — сказали французы со смехом, и капитан простился с ними.

— Ну, — тихо сказал Пьер своему товарищу, — наш капитан не из простаков. Впрочем, это все-таки лучше, чем ситуация при отъезде из Макао. Американец был подлый пират. Голландец — простой контрабандист. Это прогресс. Кстати, что ты мне говорил тогда о письмах? Я помню, они тебя почему-то сильно задели за живое.

— Да, и не без причины. Угадай, кому адресовано одно из писем, находящихся в мешке? Ни за что не угадаешь.

— Откуда же я могу знать?.. Нет, не догадываюсь.

— Представь, на конверте было написано: «Сеньору Бартоломео ди Монте, в Макао».

Пьер подпрыгнул на месте, точно получил пулю в грудь.

— Человеку с рапирой!.. Шоколадному дворянчику!.. Торговцу людьми!.. Соучастнику пирата!..

— Ему самому!..

— Однако!.. Какой же дьявол мог положить письмо в бочку? Стало быть, американец, улизнув на шлюпке, побывал на острове?.. Да нет, этого не может быть. Я ничего не понимаю.

— Уж не знаю, он это или кто другой. Но только случай устраивает иногда престранные вещи.

— Гром и молния!.. С этим письмом следовало сделать… знаешь что?.. Прочесть!

— Нет, зачем же!

— Как зачем? Да ведь оно от бандита к жулику?

— К жулику — это так, но от бандита ли — это еще не доказано.

— Как не доказано? Да иначе быть не может. Конечно, этот негодяй побывал здесь, как и мы. Для меня в этом нет ни тени сомнения.

— Пускай. Но я все-таки предпочел отнестись с уважением к чужому секрету.

— Вот еще!.. Деликатничать с такими мерзавцами все равно что кормить свиней апельсинами.

Тем временем шхуна «Palembang», капитан которой, менер Фабрициус ван Проэт, был одновременно и арматором ее, держалась в открытом море. Восемь матросов шхуны с утра до ночи были заняты ловлею голотурий, чтобы удовлетворить гастрономические запросы малайцев, которые не меньше китайцев любят полакомиться прихотливым блюдом.

Мы не станем здесь много распространяться о страсти малайцев к этому виду иглокожих. Известно, что малайцы готовы пожертвовать чем угодно, лишь бы угодить своему странному вкусу, и потому голотурии составляют в тех местах весьма важный предмет промысла, все равно как треска на Ньюфаундленде. Малаец питает к голотурии такую же нежную страсть, как англичанин — к пудингу, как немец — к кислой капусте, как эскимос — к тюленьему жиру или как итальянец — к макаронам… Голотурия — национальное блюдо не только на малайских островах, но и на берегах Камбоджи, в Китае, в Кохинхине, в Аннаме и так далее. Тысячи джонок пускаются на ловлю этих мягкотелых животных, голландские, английские и американские арматоры также не брезгуют данным промыслом, извлекая из него весьма значительные прибыли.

Что же такое голотурия? «Тип иглокожие, класс голотурии… и так далее и так далее», — ответит вам любой учебник зоологии. Постараемся дать объяснение не столь ученое, но зато более практичное.

Вообразите себе цилиндрическую, кожистую, способную сокращаться трубку длиною от пятнадцати до двадцати пяти сантиметров, наполненную водою, в которой плавает зернистое вещество. На переднем конце, напоминающем воронку, находится круглое ротовое отверстие, усаженное щупальцами, действующими наподобие присосок.