–Значит так, – начал Пантелей, – у меня кузина дом терпимости держит! Она нам на часок комнатку уступит за гроши.

Я задохнулась от возмущения:

–И что ты предлагаешь? Заработать нам немного, продав мое тело?! Это твой гениальный план?

–А это мысль, – задумчиво протянул Ваня.

–Заткнись! – рявкнула я.

– Да что ж ты будешь с этими бабами делать, – вздохнул гном, – ну, слова не дадут сказать. Торговать по-настоящему не надо!

– Это как?

– Ты приоденешься, накрасишься, выйдешь на улицу, снимешь какого-нибудь простака, приведешь его в комнату, а тут я на пороге: ты почем, гад, мою женщину обижаешь, тюк ему по башке, деньги забираем, его на улицу выставляем. Вот. Как тебе план?

–Здорово! – обрадовался Ваня.

–Фиговый, – буркнула я, стараясь справиться с накатывающим волнами раздражением.

–Да, – удивился гном, – а что не нравится?

–Все! Все мне не нравится, – заорала я, – не нравится слово «снимать», слово «приведешь в комнату», и больше всего слово «тюк». Может, ты его так тюкнешь, что мы на улицу будем выставлять не обманутого дурака, а его труп. И что? Мало того, что потеряли Анука, так еще и человека убили?!

– А девонька правду бачит, – снова подал голос Иван.

–Ну, может у тебя есть план лучше, – разозлился гном, – а я только это могу предложить. Не нравится, придумывайте сами!

Мы замолчали. А ведь это не такой уж и плохой план, вдруг подумала я. В конце концов, меня здесь страхует и Ваня, и Пан. Когда мы с Юрчиком людей обманывали, там была одна надежда на быстрые ноги. После того случая свою бессмертную душу я все равно покрыла грехом, а одним больше одним меньше – на Страшном суде рассчитаемся.

– Хорошо, – сквозь зубы прошипела я, – ну, если кто узнает, что я девку из себя строила, убью!

Гном просиял:

–Вот и ладненько, поехали к Эллиадочке.

Дом терпимости название имел поэтичное «Райское блаженство», находился он на маленькой грязной улице в обшарпанном двухэтажном здании. Некогда яркий зеленый фасад облупился, оконные рамы, серые от пыли, обрамляли грязные стекла. Над входом вывеска с витиевато начертанным названием, на крыльце кадки с пальмами. Дом казался постаревшей, но отчаянно молодящейся дамой, под слоем грима тщательно прячущей морщины.

Бордель подмочил свою репутацию несколько месяцев назад, когда в одной из спален умер от сердечного приступа любвеобильный Советник городской Думы. Богатые клиенты посчитали, что на «Райское блаженство» наслали порчу, и популярность дома стала падать с каждым днем. Из целого выводка «ночных бабочек» в доме терпимости осталось только шесть девушек, остальные разлетелись в разные стороны, помахивая яркими легкими крылышками. Скоро притон обещался стать простым воспоминанием и сладкой грезой побывавших здесь клиентов. Особенно яро об этом молились монахини из соседней с домом терпимости воскресной школы.

Надо сказать, работа в последнее время дохода приносила мало, любой клиент принимался, как родной. Девушки, настоящие профессионалки с цепкостью чистокровных цыганок, вылавливали на улице зазевавшихся мужчин и так ловко их одурачивали, что несчастные приходили в себя только, когда стояли на пороге борделя часа этак через три без гроша в кармане.

Еще одним бичом этого заведения являлось игристое вино на розовой воде «Неописуемое блаженство». Вино отвратительного качества делалось по специальному заказу хозяйки заведения, воняло так, словно вы только что сжевали цветок розы, и вкус имело преотвратительный.