Как бы то ни было, Пифей не заслужил признания при жизни, и эра открытий замкнулась более чем на четыре века. И когда наконец люди снова решились выйти на просторы Атлантики, то не без опаски и чрезмерной осторожности, чего нельзя сказать об отважном первооткрывателе античной Туле. Знания древнего ученого, дошедшие до нас в основном благодаря трудам Полибия и Страбона, были утеряны для его соотечественников, которые могли бы извлечь из них немалую пользу. Оттого же, что Пифей не высаживался на арктических землях, он не становится менее знаменитым ученым и неустрашимым пионером; под таким титулом он, несомненно, заслуживает особого упоминания во главе славного списка героев и жертв полярных экспедиций.

Миновала долгая череда веков, прежде чем стали заметны серьезные, реальные усилия, направленные к расширению обитаемых земель на Крайнем Севере. Оставив без внимания старинные легенды, лишенные какой бы то ни было достоверности, а потому недостойные изложения в солидном труде, мы начнем повествование с IX века, то есть перенесемся через тринадцать веков от Пифея в эпоху переселений и открытий скандинавов, или, если угодно, норманнов.

Благодаря совокупным исследованиям датских ученых, объединенным и блестяще представленным господином Габриэлем Гравье, секретарем Руанского географического общества, мы достаточно хорошо знаем этот в каком-то смысле героический период арктических путешествий, и не остается ничего лучшего, как проследить за событиями по труду господина Габриэля Гравье, из которого мы сделаем немалые заимствования.

Первым отважным мореходом, который бросил вызов наводящему ужас Ледовитому океану, был норвежец Отер; описание его походов сохранилось в летописях времен царствования короля англосаксов Альфреда Великого. Отер, или Оттар, владел богатым княжеством на крайнем севере Норвегии. Нам известно, что он обладал бесчисленными стадами оленей, не чурался охоты на тюленей и китобойного промысла и обожал мореходное дело. Особенно интересной деталью является тот факт, что он предпринял свое великое путешествие из чистой любознательности, вне всяких меркантильных соображений. Он прошел вдоль берегов Норвегии, Финмарка, Лапландии, пересек Белое море до устья Северной Двины, то есть обогнул Европу по маршруту, который Ричард Ченслер повторил только шесть веков спустя.

В то время как Альфред Великий внимал из уст самого Отера рассказ о его приключениях в стране льдов, началась колонизация Исландии норвежцами. Смутно известную во времена Плиния, а затем забытую Исландию вновь открыл в 861 году норманнский пират Наддод, обследовавший вулканическую поверхность новой земли и назвавший ее Снёланд, то есть страна снегов. Несколько лет спустя еще три норвежца — Флуки-Рафна, Херьольф и Турольф — прибыли с Фарерских островов, чтобы обосноваться на острове Наддода вместе с домашней живностью. Естественно, они пережили здесь очень суровую зиму, и скот пал из-за недостатка кормов. В 873 году Ингольф, также норвежец, невзирая на мрачные описания Флуки-Рафны, вернувшегося на родину после неудачной попытки, окончательно обосновался на острове, названном Флуки-Рафной Исланд, или Землей Льдов. Вскоре сюда переправились многочисленные его последователи, и новую территорию быстро колонизовали. К 930 году вся пригодная к обитанию часть страны была заселена, и Исландия превратилась в довольно процветающую республику.

Так норвежцы преодолели самый трудный этап на пути в Гренландию. Хотя первооткрыватели Исландии и видели мельком берега этой американской земли, но по доброй воле никто не отваживался к ней даже приблизиться. Только трагические обстоятельства заставили Эйрика Рыжего, опасавшегося мести за убийство, покинуть Исландию, что и послужило началом массового переселения на таинственные берега. Случилось это в 983 году. Эйрик направился на запад, обнаружил на 64° северной широты восточный берег Гренландии, проследовал вдоль него к югу, обогнул мыс Фарвель и остановился в заливе, который он назвал Эйриксфьорд; позднее на западном берегу, признанном им куда более гостеприимным, он основал поселение Братталид.