Я на секунду задумалась, но все же нажала на кнопку отключения, вынула из телефона батарейку и положила все это в карман.

Пятьсот лир и ключ от взятой напрокат машины. Я сжала его в кулаке, чувствуя, как он впился в кожу, наслаждаясь мыслью, что может даже пойти кровь. Сдернула с головы бейсболку, сняла куртку, затем показавшуюся под ней кобуру с пистолетом, сунула все это в кулек для ненужных мне больше вещей, свернутый из куртки, и бросила в корзину для мусора. Оставшись в белой футболке и джинсах, я вышла из туалета и направилась в ближайший магазин одежды, где улыбнулась охраннику на входе. Там я купила себе новую куртку, коричневую с двумя молниями спереди, из которых одна выполняла не совсем понятную функцию. Еще я присмотрела серый шарф и в тон к нему шерстяную шапочку. Оба новых приобретения почти скрывали лицо.

Трое полицейских стояли у высоких стеклянных дверей, которые вели прямо из торгового центра на станцию метро.

Я – наемный убийца. Я – турист. Я – ничем не примечательная личность. Проходя мимо, я сделала вид, что даже не заметила их.

Метро закрыли. Обозленная толпа собралась вокруг затравленного чиновника. Это неслыханно, это безобразие! Вы хоть понимаете, что с нами делаете? Да, там мертвая женщина, но почему из-за этого должны рушиться все наши планы на сегодняшний день?

Я взяла такси. Севахир – одно из немногих мест в Стамбуле, где поймать машину легко. Таксисты любят этот район. Пассажиры здесь рассуждают примерно так: «Потратив такую уйму денег на покупки, не стоит скупиться на транспорт». А потому дают водителям щедрые чаевые.

Мой водитель, оглядев меня в зеркале заднего вида, когда машина влилась в общий поток, наверняка отметил, что ему повезло вдвойне. Попался не просто покупатель, а еще и иностранец. Он спросил, куда ехать, и его душа запела, когда он услышал, что мне нужно на Перу – холм, застроенный дорогими отелями, где можно рассчитывать на особо крупные чаевые от наивных туристов, зачарованных видом берегов Босфора.

– Турист, да? – спросил он на ломаном английском.

– Нет, путешественник, – ответила я на чистейшем турецком.

При звуках родного языка на его лице выразилось удивление:

– Американец?

– А вам-то какая разница?

Моя вялая реакция не убавила его энтузиазма.

– Я люблю американцев, – объяснил он, пока мы тащились по забитой транспортом улице. – Многие их ненавидят – крикливых, толстых, глупых, – а вот я их люблю. Они приносят много зла лишь потому, что их лидеры такие грешники. Но хорошо то, что они стараются оставаться добрыми людьми.

– Неужели?

– О да! Я встречал много американцев, и они всегда щедрые, действительно щедрые. Хотят с тобой дружить.

Шофер продолжал трепать языком. Такса – дополнительная лира за каждые четыре сотни приветливых слов. Я дала ему возможность говорить без помех, наблюдая за работой сухожилий своих новых пальцев, ощущая волоски на руках, покатую длинную шею, под острым углом переходившую в челюсть. Мой кадык поднимался и опадал при каждом глотке. Непривычно и занятно после того, что ощущало мое прежнее горло. То есть горло Жозефины.

– Я знаю отличный ресторан здесь рядом, – сказал шофер, когда мы уже крутились по узким улочкам Перы. – Лучшая рыба. Скажите им, что я послал вас, скажите, что я считаю вас хорошим парнем, и вам дадут скидку. Без вопросов. Да, владелец мой двоюродный брат, но это не важно. Все равно здесь лучшая еда по эту сторону Рога.

Я дала ему на чай, когда он высадил меня недалеко от гостиницы. Не хотелось выделяться на общем фоне.

Во всем Стамбуле есть только два популярных названия, образованных от имен бывших правителей.