– Наверное за нами, – предположила Маша.

Описав дугу, глиссер заходил со стороны солнца. Человек на корме перестал грести, положил весло. В вечернем свете его рыжие волосы казались еще рыжее. Глиссер несся беззвучно. За штурвалом во весь рост стоял богатырь в красных трусах. На фоне солнца его фигура казалась вылитой из бронзы.

– Артист! – засмеялась Маша.

– Есть вещи забавнее, – отозвался рыжий. – Еще вчера мне бы и в голову не пришло, что я продержусь на поверхности больше минуты.

После душа она проторчала в салоне-гардеробе лодочной станции. Обычно Маша надевала первое, что предлагал модельер-автомат. Но сегодня выбор вечернего платья стал вдруг проблемой: ей не хотелось «выглядеть пресно». Она потратила на туалет уйму времени и осталась собой недовольна.

Рыжего Маша увидела в холле. В одежде он показался ей старше. Впрочем, после всеобщей ретемперации, о возрасте стало трудно судить. Молодость продолжалась теперь до восьмидесяти, но то, что начиналось за ней, отнюдь не было старостью, – а долгой прекрасной порою зрелости.

– Сейчас он как-будто другой, – отметила Маша. – Пожалуй, он даже красив… Что я?! Он просто чудо!

Ожидая ее, человек задремал. Подкравшись на цыпочках, Маша легонько притронулась к бритой щеке и отдернула руку. Рыжий вскочил, покраснел, почему-то стал извиняться: «Простите. Кажется, я задремал… Всю эту ночь слонялся по берегу: Спать не хотелось».

– И вы извините, – призналась она. – Ужасно хочется есть! Предлагаю поужинать в старой харчевне «У поющих фонтанов».

Минут через пять они уже выходили на площадь, которая примыкала к большой магистрали, Приморскому парку, аллее фонтанов и Городу Старых Башен. Под ногами лежала экзотика: асфальт, брусчатка и совсем древний камень. Над головами торчали архитектурные памятники второго тысячелетия. Их стены хранили гулкое эхо. Нижние этажи были одеты хрупким стеклом. В далекие времена люди приобретали здесь нужные вещи. Теперь витрины были превращены в многоцветные витражи, придававшие улицам романтический вид. Здесь высились громадные здания из стекла и бетона – символы той эпохи, когда человек делал первые шаги в небо. Большинство этих монстров пришло в ветхость. В них уже давно никто не бывал. Кое-где взамен старых, снесенных, поднялись совсем новенькие бутафорские небоскребы с несчетным количеством этажей. Их назначение – поддерживать колорит архитектурного заповедника. Рядом с площадью жила магистраль. За ее светящимся обрамлением с легким шелестом проносились едва различимые транспортеры. Мимо сказочных нагромождений она уходила туда, где в тиши садов лежал просторный сегодняшний город.

Маша уже держала рыжего под руку. Она шла и думала: «Наверно и сто и четыреста лет назад вокруг фонарей вот так же вились тучи бабочек, а между шпилями кралась луна. Сколько людей тут прошло! Но может быть все это дожидалось только его одного, а сама я со своими капризами и диссертациями жила для того лишь, чтобы сегодня он не был один».

Маша замедлила шаг, испугавшись, что ему с ней скучно.

– Вы славная, – он признался задумчиво. – С вами приятно молчать.

Не разжимая губы, она пыталась изобразить шутовскую гримаску, но не выдержала, – вспыхнула, засветилась радостью.

Возле пальмы на краю площади в ноги им бросился темный живой комочек. Маша нагнулась. Перед ней на теплом асфальте гарцевал уличный кун – веселый беспризорный щенок на тонких козлиных ножках.

– Какой милый! – залюбовалась Маша. Кун стрелял черными глазками и вертелся, вертелся, не мог ни секунды прожить без движения.