— Где это — здесь?

Она сказала ему, и то, что он услышал, оглушило, почти добило его. У Пола Деверье. У того самого Пола Деверье.

В сознании Мишлини возник образ. Самолет. Горящий. Терпящий аварию. Хвост дыма и обломки. Пыль.

Изидора разрушила его семью, теперь своим вмешательством и истерическим поведением она может уничтожить и его карьеру.

— Мы обязаны найти истину, — говорила она.

— Истина перед тобой, Иза. Просто ты не хочешь взглянуть ей в лицо. Бэлла умерла. Ты убила ее и теперь пытаешься изобрести какую-то чушь, чтобы оправдаться.

— Но могла произойти ошибка…

— Ради Бога! Власти не совершают ошибок.

— Бенджи говорит…

— Бенджи нет еще и трех лет. Бедный ребенок может наболтать что угодно после того испытания, которому ты его подвергла. А насчет путаницы в морге — невротическая чушь! — Он презрительно фыркнул. — Подумай сама и перестань себя дурачить. Признай факты. Это твоя чертова вина!

— Не будь кретином, Джо!

— Нет, это ты перестань изображать из себя идиотку! Отправь Бенджи самолетом домой.

— Нет.

— Отошли его.

— Никогда!

— Увидимся в суде.

И телефон замолк. Ночь, она сидит одна, весь ее мир погружен в темноту, чувство вины подавляет, ей необходимо оправдаться найти объяснение, любое, кроме очевидного. Во тьме ее измученного сознания словно демоны роились сомнения: могут ли все они ошибаться? Психолог… Работник морга… Уэзерап… Чиновник из консульства… Грабб… Джо… Скорее всего, все они правы, это она воспринимает события чересчур эмоционально, она запуталась, обманывает себя? Горе и чувство вины свели ее с ума?

Впрочем, есть кое-что вполне реальное, чего никто не смог опровергнуть. Утром, когда первые лучи солнца прогонят демонов ночи, Иза окажется в комнате одна. Без Бэллы. Ее одиночество против их сомнений.

Иза заставила себя уйти из кабинета и начала медленно бродить по дому, дотрагиваясь до мебели, ей хотелось реально ощутить физический контакт с чем-нибудь материальным. В углу большого холла стоял рояль, она села на табуретку, положила пальцы на клавиши. Ей всегда нравился этот инструмент, захотелось поиграть, но внезапно она почувствовала неуверенность: умеет ли она? Странно. Она ничего не может вспомнить. Та часть мозга, где хранились эти воспоминания, все еще сбоила, выдавала лишь обрывки информации, создавала путаницу. Может быть, она и не вспомнит, умеет ли она играть, но разучиться ведь не могла.

Иза постаралась прогнать все мысли и отдаться во власть инстинктов. Высоко подняв руки над клавиатурой, сосредоточилась и позволила пальцам опуститься на клавиши.

Какофония беспорядочных нот и дикие, грубые звуки… Впервые после катастрофы Иза смогла посмеяться. Конечно, она не умеет играть, у нее просто никогда не было времени, чтобы научиться. Чертовски забавно. Она обманывала себя по поводу фортепьяно. А вдруг она ошибается и Бэлла действительно мертва?..

И смех обернулся слезами. Потеря дочери. Вина. Боль мучительной утраты. Слезы перешли в рыдания, она наконец дала волю горю и стыду, отказавшись от отчаянных попыток уцепиться за ложные надежды и придуманные объяснения, осознавая свое безумие.

Она потерпела поражение. Прошло много времени, прежде чем Иза пришла в себя, вытерла слезы, утешая себя тем, что наконец-то избавилась от злых духов, сомнений, которые преследовали ее все это время. Когда туман перед глазами рассеялся, она увидела реальный мир: дрожащие пальцы, клавиши рояля, на крышке — серебряные рамки с семейными фотографиями.

Свадебная фотография молодого Деверье со статной невестой, она выглядит какой-то незащищенной.