Яна поднялась, обвела взглядом присутствующих и призналась:

– Плохо продвигаются.

Теперь весь зал смотрел только на нее.

– Но это же… – раздался голос откуда-то сзади. – Что мы есть будем?

– Тихо! – повысила голос Мари. – Так, Яна, подробнее: насколько плохо?

– Ну, некоторые ростки взошли. Но не развиваются.

Зал загудел, будто сотни пчел почуяли угрозу для улья.

– Так почему ты молчишь? – нахмурилась Мари. – Ты понимаешь, чем это грозит? Почему не просишь помощи?

В Яне начало нарастать раздражение:

– А чем вы можете помочь? Кто из вас разбирается в биологии? Вот если разбудить…

– Нет! – Варя не дала Яне договорить. – Я уже сто раз объясняла: те, кто не прошел тестирование во сне, представляют опасность. Попытаетесь их вывести из анабиоза – сразу протокол Ноль!

Яна закусила губу. Зал снова загудел.

– Тихо! – прикрикнула Мари. – Яна, нам нужно знать, если эксперименты сорвутся. В этом случае…

– Что? – громко сказал бородатый проходчик. – Бросим все и улетим?

– Нет! – Мари пришлось еще повысить голос, чтобы перекрыть недовольство. – Не обязательно! Можно наладить производство синтетической еды из нефти! Или предупредить Землю: экспедицию прислать не такую многочисленную, как планировалось, зато с большим запасом пищи…

– Разрешите напомнить, – бородач демонстративно повернулся к Яне, – что Землю мы можем предупредить только одним способом: отправить корабль!

– Продовольственная служба! – обратилась Мари. – Каковы запасы пищи, которую мы привезли?

– Примерно на четыреста дней, – ответила невысокая женщина, – но это только на нашу экспедицию…

– Да какая разница! – не успокаивался проходчик. – Если мы не сможем выращивать еду, все равно лететь назад! Можно прямо сегодня собираться – и домой…

– Напоминаю… – Мари сбавила тон.

Собравшиеся вынужденно примолкли, чтобы расслышать ее слова.

– …что раньше мы улететь не можем, – продолжила Мари. – Кротовая нора все равно пока закрыта. Улетать раньше, чем через десять месяцев, возможности нет.

Яна невольно заслушалась. Мари говорила давно известные всем вещи, но ее тон и тембр действовали гипнотически. Зал потихоньку замолкал.

– В любом случае, – продолжала Мари, – мы сделаем все возможное, чтобы подготовить планету к прилету основной экспедиции. Я уверена, что Яна что-нибудь придумает. Да, Яна?

Позже Яна не раз проклинала себя за проявленную слабость. Но в тот момент она не могла ответить ничего, кроме:

– Да, конечно.

Дневник Яны

75-й день.

Зачем, зачем я это сказала? Что я могу придумать? Какое-то наваждение накатило…

Вообще было такое чувство, что в этом «актовом зале» у всех что-то случилось с головой. Последний раз мы так ругались на поверхности.

Во всяком случае, потом ко мне многие подходили извиняться. Даже тот проходчик, Олаф, который больше всех злился. И он тоже сказал, что его будто кто-то околдовал. Сказал, что тролли. Смеялся, но, по-моему, это была не совсем шутка.

Теперь я провожу в шатре по 12 часов подряд. Возвращаюсь – и сразу валюсь спать. Правда, иногда так устаю, что даже заснуть не могу. И тогда мне помогает заснуть рисунок яблони на потолке…

* * *

Яна внимательно всмотрелась в потолок.