Только Люка нигде не было видно. Мария объяснила, что он обтесывает бревна для новой бороны и придет к ужину.

Женщины отправились на кухню, а Хэнс остался с детьми на крыльце, развлекая их рассказами об уличных представлениях в Лондоне.

Айви с наслаждением вдыхала теплый свежий аромат хлеба, наблюдая, как Мария ловко справляется с работой, готовя ужин.

– Люк ничего не знает о нашем визите? – внезапно догадалась Айви.

Мария едва не уронила нож, которым резала хлеб.

– Я… нет, не знает. Если честно, когда он услышал, что Хэнс вернулся в Лексингтон, то хотел заставить его покинуть город.

– Тебе не стоило делать этого, Мария.

– Это просто необходимо. Что хорошего в том, что Люк и его отец не виделись вот уже семь лет? Семье не нужен еще один разрыв. Кроме того, прощать или нет Хэнса – это мое дело, – ее глаза светились решимостью. – А я простила, Айви. Я знаю, что он стал другим человеком, изменился. Мы все изменились за это время.

– Они подерутся. Они всегда дрались.

– Не думаю. На этот раз не должны.

Некоторое время женщины работали молча, прислушиваясь к детскому смеху на крыльце и к редкой трели пересмешника в саду. Айви перелила сливки из кувшина в молочник, а Мария тем временем поджарила тосты. Привычная работа, казалось, успокаивала женщин, хотя обе волновались, думая о предстоящей встрече братьев.

Неожиданно на улице прозвучали два выстрела. Кувшин в ту же секунду выпал из рук Айви и разбился. Мария содрогнулась от ужаса: даже в самых мрачных мыслях она не могла представить, что Люк поведет себя подобным образом.

Женщины бросились на крыльцо, столкнувшись в дверях с Хэнсом, который торопливо заводил детей в дом.

– Где ружье? – резко спросил он.

Мария вся напряглась:

– Нет, Хэнс, я не позволю вам подобным образом выяснять отношения.

Хэнс с силой схватил ее за плечи:

– Господи, Мария, это же не Люк, а Харперы. Они видели нас с Айви и, очевидно, пришли сюда за нами.

Мария осторожно выглянула в окно и похолодела: среди деревьев мелькали одетые в оленью кожу всадники. Неопрятные волосы, беззубые улыбки, повадки горьких пьяниц – безусловно, это были Харперы: Вилли, Микайа и двое сыновей Вилли, Калеб и Спрус. Мария молча принесла ружье и протянула его Хэнсу.

Затем женщина спрятала детей в подвал, где хранили овощи, крошечную подземную пещеру за кухней.

Айви, волнуясь, положила свою руку на руку Хэнса, который уже заряжал ружье.

– Хэнс…

Он мрачно посмотрел на жену:

– Я знаю, буду осторожен. А ты пока последи за детьми.

Тяжело дыша, Айви прошла через кухню к укрытию, где Мария через приоткрытую дверь спокойно объясняла Хэтти, как успокоить Дилана.

– Что делает папа? – нетерпеливо спросил Бенжамин, не желая отсиживаться в погребе.

Мария тяжело вздохнула. Она так и не рассказала Люку о том, что когда-то убила Элка Харпера, как и о более поздней встрече на просеке с Вилли и Микайей. Ей не хотелось делиться с мужем этими подробностями, чтобы они не повисли тяжким грузом и у него на душе.

– С ним все в порядке, – медленно ответила женщина.

– Но папа же не знает о Харперах, мама, – не унимался Бенжамин. – Он может попасть прямо к ним в руки. А что будет с животными? Я видел, как один из мужчин направился к конюшне.

Неожиданно Бенжамин начал переминаться с ноги на ногу, умоляюще глядя на мать.

– Иди в погреб, – приказала Мария.

– Я сейчас, мама, – попросил мальчик, показывая через двор в сторону уборной.