Страшный жар затруднял дыхание. Внутри конюшни царил настоящий ад: трещало сухое сено и дерево; стропила местами уже обвалились, а те, которые еще держались, вот-вот грозили упасть.

Порыв ветра на мгновение сдул в сторону дым и, почти задыхаясь от ужаса, Люк рассмотрел бегущую к нему навстречу маленькую фигурку.

Бен.

Даже под слоем сажи лицо сына было красным и искаженным, в руках он держал оставшихся котят.

В этот момент поперечная балка с треском обрушилась вниз, как раз позади мальчика, следом угрожающе нависла еще одна, готовая упасть прямо перед ним.

Люк словно издалека услышал свой голос, приказывающий Бену не останавливаться, а сам рванулся к конюшне. Казалось, что падающие стропила буквально преследуют мальчика. Но он успевал ловко уворачиваться от них, умудряясь при этом не выпускать из рук котят.

Бен выскочил на улицу раньше, чем отец достиг дверей конюшни. Увидев его, он выпустил на землю котят, которые тут же бросились в разные стороны. Люк в изнеможении опустился на колени и, протягивая к мальчику руки, благодарил Бога и звезды за то, что они сохранили жизнь его нежному, смелому и глупому сыну.

Упав на колени, Люк избежал пули, которая неминуемо должна была попасть ему в спину.

Вместо него она поразила Бена, находившегося всего в нескольких ярдах от отцовских рук.

Удар опрокинул мальчика на землю. Он умер почти мгновенно, прежде, чем кровь выступила из пробитой груди.

Люк не остановился, чтобы оплакать сына. Сейчас было не время делать это. Охваченный жаждой мести и холодной демонической ненавистью, которая не позволяла ему чувствовать ничего, кроме злобы и решимости, он повернулся и оказался лицом к лицу с Микайа Харпером. Тот несколько секунд с ужасом смотрел на Люка, потом бросился прочь.

– Остановись, Харпер, – холодно приказал Эдер, поднимая пистолет. – Я хочу видеть твои глаза, когда буду убивать тебя.

Микайа застыл на месте, затем, всхлипывая, медленно повернулся.

Когда пуля размозжила голову врага, Люк не почувствовал облегчения. Да, справедливость восторжествовала, но ничто уже не могло изменить того факта, что Бен мертв. Люк ощущал только, как в его сердце дует холодный ветер.

В это время появился Вилли Харпер. Мгновенно оценив ситуацию, он направил на Люка ружье.

– Ты должен умереть, – прохрипел он.

– Я знаю, – спокойно ответил Люк.

Он не боялся смерти, почти желая этого освобождения. Люк не хотел жить без сына, с болью о его утрате.

Неожиданно он вспомнил о Марии и других детях, которым сейчас, как никогда, нужна была его помощь, особенно, когда не стало Бена. Но оказалось уже слишком поздно. Вилли прицелился, а Люк не собирался унижаться перед этим подонком, умоляя о пощаде. Расставив ноги, он ждал выстрела.

Но ружье почему-то молчало. Вместо этого сам Вилли Харпер, обхватив руками насквозь простреленный живот, с проклятиями рухнул на землю. Кровь хлынула у него из раны и изо рта…

Из кустов с довольной улыбкой появился Хэнс, но увидев мертвого Бена, побледнел:

– О Боже, Люк, они убили твоего мальчика! Впервые за семь лет Люк встретился с братом, но Хэнс только что спас ему жизнь и так искренне и отчаянно горевал по Бену, что Люк даже не вспомнил о старой вражде.

– Люк, – со слезами в голосе проговорил Хэнс, протягивая руки. – Братишка, иди сюда.

Они порывисто обнялись, наконец-то обретя взаимопонимание, которого так долго не могли найти.

В этот момент сразу два щелчка взводимых курков нарушили воцарившееся напряженное молчание.

– Мы убьем вac обоих, – прорычал Калеб, сын Вилли Харпера. – Вы в долгу перед нами за то, что сделали с нашим отцом.