— Если только я им была, — откликнулась Мариота. — Полагаю, что вы, ваша светлость, чувствуете себя совсем неплохо и не нуждаетесь ни в каких ангелах.

— Не уверен, — возразил граф. — Кстати, если это вас интересует, моя голова просто раскалывается от боли.

Мариота испуганно вскрикнула.

— Вы должны немедленно лечь, — приказала она. — Это моя вина. Наша беседа слишком затянулась. Сегодня вечером у нас будет доктор Даусон и отругает меня, узнав, что я вас огорчила.

— Вы меня вовсе не огорчили, — поправил ее граф. — Вы меня только немного встревожили. Ненавижу неразрешимые проблемы и непреодолимые преграды.

Мариота осторожно поправила подушку, чтобы графу было удобнее лежать.

— Постарайтесь поспать полчаса до завтрака.

— Я не желаю спать, — заупрямился граф. — Мне хотелось бы еще поговорить с вами.

— При самых благих намерениях я не могу быть в двух местах одновременно, — улыбнулась Мариота. — Миссис Бриндл очень старается, но вряд ли ей удастся приготовить для вас что-нибудь вкусное.

— Хорошо, я вас отпускаю, — согласился граф. — Но обещайте, что придете поговорить со мной сегодня днем, пока ваш отец будет показывать моей сестре замок и развлекать ее разными историями. Согласитесь, это справедливо.

— Я с удовольствием поговорю с вами, милорд, — заявила Мариота. — Но сейчас вам лучше немного поспать.

— Спать! Спать! — воскликнул граф. — Вы и ваши врачи считаете сон универсальным лекарством. А я начинаю выздоравливать, слушая ваш голос, даже если вы спорите со мной.

— Вы ошибаетесь, я вовсе не спорю, — смутилась Мариота, но тут же поняла, что граф ее поддразнивает.

Их взгляды встретились, и на щеках девушки непонятно отчего выступил густой румянец.

— Пожалуйста, постарайтесь уснуть, — умоляюще произнесла она и выскользнула из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

Граф не стал закрывать глаза. Он смотрел на вазу с цветами, которую принесла Мариота.

Среди лиловой, розовой и белой сирени виднелось несколько бутонов роз. В этих цветах было что-то юное, нежное, напоминающее о первых днях весны. Букет не только свидетельствовал о вкусах Мариоты, но и являлся ее своеобразным портретом.

Потом граф вздохнул, глаза его сделались печальными, а лицо исказила болезненная гримаса.

Леди Коддингтон приехала примерно в двадцать минут четвертого и сразу проследовала наверх к брату.

Она не позвонила в колокольчик. Ей незачем было отрывать Джекоба от срочных дел на кухне.

Вместо этого она приказала своему слуге внести в дом корзину с фруктами.

— Я немного опоздала, Альвик, — начала она, впархивая в Комнату короля. — Ты должен меня извинить. Завтрак сегодня затянулся, хотя мы и сели за стол раньше обычного. Герцог не любит спешить и во всем следует раз и навсегда заведенному распорядку.

— Я знаю, — откликнулся граф.

Леди Коддингтон поцеловала брата в щеку, а затем повернулась к поднявшейся с кресла Мариоте.

— Добрый день, мисс Форд. Вы позволите мне называть вас Мариотой? Я вижу, что мой брат сегодня выглядит гораздо лучше, и очень благодарна вам за все заботы.

— Боюсь, что вынуждена вас разочаровать. Утром у его светлости болела голова, — сообщила Мариота.

Леди Коддингтон с удивлением посмотрела на брата, граф поспешил ее успокоить:

— Ерунда, головная боль уже прошла.