Вот это было поистине облегчением, хотя Алиса попыталась скрыть свои чувства.

– К зиме? А нынешней осталось еще три месяца?

Он улыбнулся.

– Да, к следующей зиме. Ты была права в своей первой догадке. В апреле мы отправляемся в паломничество. В мое последнее, прежде чем я отправлюсь в долгое – и желанное – паломничество домой в наш собственный монастырь Святого Мартина в Регеде.., оставив тебя устроенной и замужней, если то Господу будет угодно. С крепким мечом, чтобы охранять наши земли. – Он перевернул руку, лежавшую у него на колене. – Ты знала, что близится время моего ухода. Я не страдаю никакой хворью, только кости мои немного скрипят, но все чаще я нахожу, что быстрее устаю, и в зимние месяцы мне кажется все более и более утомительным выезжать и присматривать за нашими землями и заботиться о людях. Я буду рад переложить эти заботы на молодые плечи и удалиться к мирной монастырской жизни. Мы обсуждали это много раз.

– Я знаю. Но это – как мое замужество; оно должно прийти, но всегда кажется, что еще слишком рано. – Выпрямившись в кресле, она улыбнулась отцу в ответ. – Так решено! Ты напишешь графу Мэдоку, а мы тем временем отплывем в Иерусалим. И, наконец, если я стану невестой, ты поймешь, что и впрямь необходимо купить мне дамасские шелка!

Герцог рассмеялся.

– Можешь купить себе все, что пожелаешь, милая, но не на суках! Мы едем не в Иерусалим. Это вновь будет Тур. Ты против?

– Нисколько. В Type мне понравилось. Но почему?

– Мне хотелось бы в последний раз побывать у раки святого Мартина прежде, чем принять обет в посвященном ему монастыре. Я не раз уже об этом подумывал и спрашивал себя, как обстоят дела в землях франков, но теперь, благодарение Богу, мы можем строить планы. Гонец принес мне письмо от королевы Клотильды. Вот оно. – С этими словами герцог Ансерус протянул дочери свиток.

Письмо было кратким. Старая королева надеялась, что, как сказал герцог Ансерус в прошлую их встречу, в этом году он все еще желает совершить паломничество к святой раке блаженного епископа Мартина. Если так, то, несмотря на весьма реальную угрозу войны, он может пребывать в уверенности, что его кортежу будет обеспечен безопасный проезд и что самого герцога «и госпожу Алису, если она с тобой», будут ждать покои в резиденции королевы, чьим удовольствием.., и так далее и тому подобное.

Алиса вернула письмо отцу.

– Как мило с ее стороны вспомнить и написать нам. Конечно, я хочу снова увидеть Тур. Интересно, будут там мальчики? Теодовальду, должно быть, уже – сколько? – лет десять-одиннадцать, наверное. Вероятно, он уже готовится к ратному делу. Ох уж эта их война! Каково это всегда жить под «весьма реальной угрозой»?

Герцог улыбнулся. Он казался поздоровевшим. Алиса подумала, что перспектива путешествия всегда поднимала ему настроение. Но дело не только в этом. Ее замужество, передача поместий, да, и это тоже. Но больше всего – и это она принимала с грустью – сознание того, что вскоре теперь уже настанет время его последнего обета Господу.

Герцог убрал свиток в рукав.

– Не так много лет прошло с тех пор, как именно так и было у нас в Британии. Полагаю, ко всему можно привыкнуть, и сомневаюсь, что франки будут очень благодарны за мир, будь он им предложен! Насколько я понял со слов гонца – а слуги Верховного короля все слышат, – похоже, бургундская война неминуема. А когда было иначе? Верно и то, что дороги еще открыты, и паломникам ничто не угрожает. А под защитой королевы Клотильды… Да, я, безусловно, поеду, но если ты предпочла бы остаться…

– Конечно, я хочу поехать! Это, может быть, и мое последнее путешествие, во всяком случае, мой последний шанс поехать вместе с тобой.