— Вы же считаете себя умным человеком. Известный адвокат, расчетливый стратег, а под протокол даете такие показания.

— Послушайте, господин следователь, какие у вас ко мне претензии? Мальчишка украл у меня картины. Я их нашел — не без помощи друзей, давших мне наводку. Но в любом случае, за картины я в ответе, а не вы. Ну что вы суетитесь?

— От господина Володарского у нас тоже имеется заявление.

— Да и черт с ним. Можете их конфисковать, как марки. Мне забот меньше. Пусть они с вас и спрашивают.

— Пять картин из коллекции Володарского — копии.

— А я в этом никогда не сомневался, поэтому и взял на себя обязательство только за семь картин, что и указано в расписке.

— Володарского нет в России с февраля прошлого года. А экспертизой установлено, что копии сделаны позже.

— Ничего у вас не получится, господин Трифонов. Заявление Володарский мог написать только на семь картин. Вы их получили в подлиннике. Что касается копий, то есть они или нет, это извините, к делу не пришьешь. Шла речь о трех марках, вы их получили. Идет речь о семи картинах, они у вас. Какие ко мне претензии? Я недавно вышел из больницы. Меня едва не оставили калекой. А вы упорно на меня наседаете. Это говорит о вашей беспомощности и не делает вам чести.

Трифонов подергал себя за мочку уха и улыбнулся.

— Боюсь, что на этом ваша защита кончилась. А все из-за того, что вы нажили себе врагов в процессе игры. Полковник Потемкин и капитан Соловьев из личной охраны Шестопала после гибели своего шефа признались в том, что лично вы расстреляли рецидивистов Коптилина и Сошкина из оружия Соловьева.

— Ложь. У вас есть их первоначальные признания. А если они их меняют по сговору, то им верить нельзя, так как это похоже на месть. Вы же им и внушили мою причастность к гибели Шестопала. Глупость несусветная. Шестопал был моим другом.

— Сомневаюсь. Ну, чтобы закончить вопрос с охраной Шестопала, то по показаниям майора Кур-кина, он вас возил из больницы на Богословское кладбище, где в этот день был убит вор в законе Пухов по кличке Могила. Потом вы заезжали по адресу, где проживал Пухов, и оставили в его квартире портфель, который потом с успехом был найден милиционерами из местного отделения. Врач клиники подтвердил, что вам поставили тяжелый диагноз по просьбе Шестопала, чтобы вас не беспокоили милиционеры и журналисты.

— И все эти показания вы выбили из них после смерти Шестопала. Уверяю вас, в суде им не предадут особого значения.

— Конечно, если не будут знать подоплеку. Смерть Шестопала оградила вас от страшных разоблачений. Ведь попади копии Репина в руки киевского коллекционера, вам пришел бы конец. Аферы с подменой подлинников на копии после страховки — очень выгодный бизнес. Но вы же не предполагали, что Шестопал решится расстаться хоть с одной из своих картин. Вы не предполагали, что мадам Белокурова даже после ваших запугиваний и предупреждений решится продать своего Шагала. А главное, вы не могли себе представить, что преданный вам пес незаурядный копиист Леонид Медведев, сына которого убили не без вашей санкции, напишет чистосердечное признание да еще расскажет о метке, которую оставлял на своих копиях.

Куприянов выложил ксерокопию признания художника на стол перед адвокатом.

Тот тупо на нее уставился и молчал. Всем было ясно, что он ничего не читает, а находится в шоковом состоянии.

Прошло немало времени, пока он вновь заговорил.

— Убийство Шестопала и Бориса совершено только с одной целью: чтобы натравить на меня всех. Весь мир. Да, может быть, я занимался подменами, но я их не убивал и не собирался убивать.

— Отвлеченный вопрос.