К дому подъехали две машины: БМВ и «ауди». Из первой машины выскочил здоровяк в униформе и пуленепробиваемом жилете, он открыл банкиру заднюю дверцу.

Телохранителям Шестопал коротко бросил:

— Остаетесь здесь, в машине нет мест.— Он сел в автомобиль и пожал руку, сидящему рядом мужчине в строгом костюме.

Машины тут же сорвались с места и помчались по ночному городу.

— Где это, ты выяснил? — спросил Шестопал.

— На Будапештской, неподалеку от Нововолковского кладбища. Тихое местечко. Кого прихватили?

— Моего адвоката. Учти, Коля, за его жизнь ты мне головой ответишь. Мужика приковали наручниками к батарее. Он у них уже две с лишним недели мается.

— Работать на поражение?

— Ты профессионал, тебе виднее. Действуй как считаешь нужным.

— Ладно. И не нервничай так, все сделаем на высшем уровне. Дворцы захватывали, а тут какая-то квартира с двумя урками.

До места доехали быстро, игнорируя светофоры. Машины оставили за углом. Шесть человек в полном боевом снаряжении ждали приказа. Город вымер в три часа ночи. По единственному светящемуся окну определили подъезд и квартиру.

Командир отдал приказ на захват. Окна в доме были большими, и в комнате их было два, судя по одинаковому освещению.

Николай и Шестопал остались стоять внизу на лестничной клетке первого этажа. Шестеро парней пошли наверх. Никто и не собирался вскрывать квартиру. Так эти дела не делаются: щелчок замка — и преступники уже готовы к отражению удара.

Разбудили жильцов, живущих этажом выше, предъявили им удостоверения и отправили под конвоем на кухню. Один из бойцов остался охранять поднятых среди ночи домочадцев, второй дежурил возле дверей квартиры, где был заложник. Третий поднялся на один пролет выше, а остальные использовали веревки и выпрыгнули из окон четвертого этажа. Подобно мухам, они сползли по стене и в последний момент оттолкнулись, ослабили веревки, оказались напротив окон и с размаху, разбивая ногами стекла, влетели в помещение. Все было сделано молниеносно: спящие в креслах бандиты не успели открыть глаза, как им накинули удавки на шеи и пригвоздили к спинкам кресел. У одного из бандитов в кармане брюк нашли ключи от наручников, расстегнули браслеты, которыми пленник был прикован к трубе. На него страшно было смотреть: одежда порвана, все лицо в синяках и ссадинах, взлохмаченные волосы, густая щетина, пересохшие потрескавшиеся губы. Рядом на полу стояли алюминиевая кружка с водой и миска с пшенной кашей.

Добронравова подняли. Он едва держался на ногах. По отрешенному виду было трудно понять, соображает он, что происходит, или находится в забытьи.

Вдруг он встрепенулся, лицо стало хищным и злым. Добронравов выхватил из рук одного из своих спасателей пистолет и начал стрелять. Он выпустил всю обойму, размозжив черепа своим тюремщикам. Никто из отряда даже бровью не повел, будто так и надо. В конце концов они получили приказ на ликвидацию…

Адвокат отдал пистолет владельцу и рухнул в обморок. Открыли входную дверь. Шума выстрелов никто не слышал. Пистолет был с глушителем.

В квартиру впустили остальных, появились и Шестопал с Николаем.

Николай спросил:

— А без этого не обошлось? — Он указал на трупы.

Боец указал на лежавшего на полу адвоката, которого приводили в чувства средствами, имеющимися у каждого в аптечке.

— Ваш подопечный постарался, товарищ полковник. Его можно понять. Довели парня до ручки, как цепного пса содержали.

Шестопал глянул на Николая.

— Пусть твои ребята возьмут трупы на себя.

— Я это уже понял.— Николай взял со стола ТТ, сделал несколько выстрелов в сторону двери, потом вытер рукоятку и вставил пистолет в руку трупа, с размозженным черепом.

— Придется вызывать ментов.