|
Одного, считай, нет. Еще двоих уничтожают в ту же ночь. Заказчик требует от Могилы третью марку, а тот признается в провале. За день до гибели Могила приходил в усадьбу, и тогда Артем послал его ко всем чертям. После чего он до последнего вздоха жалел, что не приставил к нему надзирателей, а оставил на улице в машине в день похищения последней марки. Так или иначе, но заказчик отомстил Могиле за просчет либо убрал свидетеля. Но остался еще один. Козья Ножка! И если заказчик знает о нем больше, чем нужно, то Артема ждут серьезные неприятности. Правда, у него есть щит, правда, не слишком надежный,— третья маркя. Можно будет и поторговаться. А заказчик не из пугливых. Убить такого авторитета, как Могилу, не каждый решится. Теперь ребята из команды Могилы весь город на ноги поставят. Убийцу они будут искать с большим азартом и злостью, чем уголовка. Значит, заказчик точно знал, что Могила своим архаровцам ничего о нем не говорил. И еще: у него должно быть железное алиби на момент убийства. Таким смельчаком может быть банкир Шестопал. Ведь это он выручал из плена Добронравова, он убил двух придурков. Слишком ярко себя прорекламировал. Заказчик хитрее. Ведь не одному ему, но и ребятам Могилы Шестопал первым придет на ум. Вряд ли он может быть заказчиком. Заказчик его использовал, чтобы им прикрыться. Это больше похоже на правду. Бандюки все равно достанут банкира, несмотря на его армию из спецназа. Против лома нет приема. С чем же остается заказчик? С двумя марками вместо трех. Ему нужна третья. Очень нужна. Артему не давал покоя еще один вопрос. Очень странный план заказчика. Или, скорее, не план, а метод хранения марок самого Добронравова. Зачем их раскидывать по разным углам? Нормальные люди держат такой товар в одном месте. Судя по двум офисам, в которых побывал Артем, там имелись сотни хороших мест для тайников, где можно хранить такую мелочь, как марки, а Добронравов клал их в сейф, на который обращаешь внимание в первую очередь. И он не мог не понимать, что эти сейфы не являются неприступной крепостью, так, только вид, внушающий солидность, а по сути ничего серьезного… — Мысли Артема оборвались с появлением Анны Дмитриевны.
Варя выкатила ее коляску в каминный зал. — Как хорошо, Вячеслав, что вы дома. Я уже задыхаюсь без свежего воздуха. Целая неделя в постели… Это ужасно! Не покатаете меня по парку, кажется, солнышко проглянуло… — С удовольствием.— Артем встал и сменил Варю. Они выехали на аллею. — Скажите, Анна Дмитриевна, а кто писал портрет Юли, который висит в ее спальне? — Теперь уже в вашей спальни. Это не портрет, а автопортрет. Юлечка была прекрасной художницей, но никогда не относилась к своему таланту серьезно. А жаль… Будь она не Юлей, а Вероникой, то возомнила бы себя гением и сумела бы внушить эту мысль другим. Но, увы! Юля жила для других и о себе никогда не думала. Этим многие пользовались. — Похоже, там висела еще какая-то картина. Рядом с ее портретом остался крючок в стене. — Возможно. Если кому-то нравилось то, что она сотворила, Юля тут же дарила картину. У нас в доме не сохранилось ее работ. А жаль. Давайте навестим ее. Когда Артем подвез Анну Дмитриевну к могиле, та ахнула. Часовня сверкала белизной, а купол — золотом, стояли новые резные двери, могилы были вычищены, а надписи прописаны бронзой. — Боже! Когда вы все успели? Сто лет никто не заботился об этом месте, и вдруг появляется молодой человек и проявляет такое благородство. Может, правильно, Ника называет вас принцем?… От неожиданности Артем едва не ахнул. — Поверните меня лицом к вам. Он сделал проще, обошел коляску, встал перед дамой, глаза которой были полны слез. — Скажите мне, у вас с Вероникой серьезно? — Почему вы так решили? Это же… — Не лгите мне. |
