– Вя-а! – Малыш Акимка, не получив отклика публики, требовательно повысил голос.

– Ким проснулся, – с отчетливо страдальческой интонацией проговорил Зяма. – Дай ему грудь…

Залепетала что-то ласковое Трошкина, и справа за стеной стало тихо.

– Кстати, про гвозди и прочий тяжелый металл! – Папуля слева от меня заговорил громче – оживился, седлая своего любимого конька. – Я вчера на чердаке нашел старинную чугунную сковороду, она увесистая – слона убить можно, но просто шикарная, только у нее ручки нет. Когда будем уезжать, заберем ее в город, там у меня есть мастер, который делает холодное оружие…

– Сковородка – это не холодное, а горячее оружие, – влезла с ремаркой мамуля.

– Смотря как использовать, – не согласился папуля. – Если просто взять и стукнуть…

– А-а-а-а!!! – донеслось со двора.

Как будто там реально кого-то взяли и стукнули. Возможно, даже, именно чугунной сковородкой. Но недостаточно крепко, к сожалению: не до наступления благословенной тишины.

Вопль был коротким и завершился сочным влажным шлепком, после которого послышался тихий яростный мат, сопровождаемый уютным журчанием. Снова весело гавкнул Барклай. Заинтригованная, я завернулась в простыню, вышла во двор и залюбовалась. Было прекрасное розовое утро. Пели птички, жужжали пчелки. Плотно сидя бело-коричневой попой в пушистых лопухах и свесив до земли одно мягкое плюшевое ухо, спиной ко мне замер глубоко заинтересованный пес.

Ему было на что посмотреть!

Под раскидистой старой шелковицей стоял красивый голый майор Кулебякин, и по его блестящим загорелым телесам игриво скользила кружевная тень резных листьев, колеблемых легким ветерком. Особый блеск майорским телесам придавала стекающая с них водица.

– Ты че орешь, Кулебякин? – ласково поинтересовалась я, похлопав себя по уху.

– Дай ему грудь, – машинально посоветовал сонный Зяма из своей комнаты.

– Не возьмет, – с сожалением ответила я – тихо, чтобы никто не услышал.

А вот майорский вопль услышали все, даже бабушка, очень обрадовавшаяся такому небанальному началу дня. Едва не оборвав занавеску, она высунулась в свое окно между горшками с геранью и бодро крикнула:

– Ну что опять у нас стряслось?

Никакого недовольства или осуждения в бабулином голосе не было, она просто констатировала факт: снова что-то стряслось, это у нас норма, все в порядке.

Примерно таким удовлетворенным тоном фрекен Бок в мультфильме про Карлсона объявляла: «А я сошла с ума, я сошла с ума… Какая досада!» – и шла печь плюшки для всех обитателей своего милого сумасшедшего дома.

– Все прекрасно! – Кулебякин спешно прикрылся подхваченным с земли ведром. – Прошу прощения, если разбудил.

– Ой, да ори, если хочется, подавлять эмоции очень вредно, – добродушно отмахнулась бабуля одной рукой. Второй она напяливала на нос очки, явно намереваясь получше рассмотреть обнаженную натуру майора.

Из чисто академического интереса, разумеется: бабуля много лет преподавала биологию и профессионально интересуется всякими разными живыми организмами.

– Ага, ага… Опять не согрешили?

Под пытливым взглядом дипломированного биолога Денис попятился за дерево. Я молча сдернула с веревки просторное пляжное полотенце и швырнула его любимому. Тот ловко поймал тряпичный ком и снова выступил на лужайку уже в изящном махровом саронге, независимо насвистывая и непринужденно помахивая пустым ведром, в серебристых боках которого слепяще заплескалось солнце.