Я молча кивала, тоже получая удовольствие от прогулки, даже если она происходит в ускоренном темпе.

Наш летний дом чудесно расположен: почти на вершине горы, складчатые бока которой покрыты бурой шерстью сухой травы. В ней прячутся плиты забытого старого кладбища, камни древних крепостных стен, бетонный дот времен Второй мировой, колодец с чистой ледяной водой, заброшенные фундаменты сооружений, так и не ставших домами…

Тут невыгодно строить: гора крутая, ее склоны ползут, нужно ставить подпорные стены, а это сложно и затратно. Внизу-то, конечно, натуральный муравейник, многочисленные постройки стоят всклейку, без зазоров, а ближе к вершине просторно, у нас и соседей-то всего ничего – три обитаемых дома, да и те сейчас пустуют. Их хозяева приезжают в Крым только на пике сезона – в июле – августе.

– Давай через крепость? Успеем, – коротко глянув на наручные часики, предложила Алка.

Она тоже любит этот путь. Он чуть длиннее, но гораздо живописнее и интереснее.

Заросли ежевики и дикого хмеля защищают подступы к старой башне, в проломы каменных стен плещут синью небо и море. Поскользнешься на пыльной осыпи – повиснешь над бездной: внизу открытый зев катакомб. Вверху – грозовые облака, пролетающие тенью коршуна, прорывающиеся серебряными стрелами молний, истаивающие в радугу…

– С вечера был прогноз на грозу, синоптики обещали ее ночью, но что-то ошиблись, – опасливо посматривая на небо, тарахтела Трошкина. – А я специально окно и дверь закрыла поплотнее, чтобы Кимка не испугался грома и молний. Как думаешь, мы попадем под дождь?

– Какая разница? – Я посмотрела на море: оно волновалось, но не штормило. – Все равно мокрые будем, купаться же идем.

– Ты думаешь, это безопасно? – заколебалась Алка. – Мы не утонем?

Она очень ответственно относится к своей новой роли заботливой матери и фанатично оберегает любимого сынишку от всех и всяческих рисков, включая опасность остаться сироткой.

– С чего бы нам тонуть? – Я бросила на горячие камни полотенце, скинула босоножки и сарафан, пошла к воде.

Кроме нас с Алкой, на каменистом пятачке никого не было. Здесь вообще мало кто купается, место не самое привлекательное: ни тебе простора, ни курортной атмосферы, ни пляжной инфраструктуры. Слева – полуразрушенная каменная башня, зеленоватая снизу, где ее неутомимо лижут волны. Справа – какая-то закрытая территория, огороженная ржавым сетчатым забором. Между ними – укромный закуток, частично занятый остовом разбитой лодки, который удобно использовать в качестве лавочки. Мне нравится думать, что это только наше место. Такой скромный частный пляжик.

– А вода теплая, нет? – продолжала волноваться Алка. – Волны могли нагнать холодную, боюсь простудиться, мне нельзя болеть.

– Ничего они не нагнали, – пробуя воду ногой, ответила я в защиту волн. – Хотя…

– Что? – Трошкина перестала выпутываться из одежек и замерла, как встревоженный суслик.

Я привстала на цыпочки, всмотрелась в морскую даль. Хотя какая это даль – метров десять от берега…

– Что? Что там?! – не успокаивалась Алка.

Я молча вернулась к ней, забралась в разбитую лодку и залезла, пошатываясь, на остатки ее задней части. Корма это называется, да? Лучше бы, конечно, впереди встала, героичнее смотрелась бы – как деревянная дева на носу бригантины, но там доски совсем прогнили, дева бы грохнулась. А у девы же маленький племянник, и нельзя подвергать его риску оказаться близким родственником скудоумной тетки-инвалида…

– Индия! – не выдержав, рявкнула Алка.