К концу дня мы добрались до кладбища динозавров. Как бы его описать... Представьте себе огромную темную пещеру, заполненную невероятным количеством валяющихся вперемешку костей. Сотни громадных ящеров приходили сюда, чтобы встретить смерть, и их скелеты постепенно распадались, образовывая что-то вроде мрачного лабиринта из наваленных грудами исполинских костей.

Себастьян поморщился.

— Прямо настоящий конструктор, — пробурчал он. — Но если вдруг тронешь не ту кость, вся эта груда обвалится прямо тебе на голову. Эти нагромождения чуть-чуть сдвинешь — и они тут же обрушатся.

Мне все это нравилось ничуть не больше, чем ему. Некоторые зверюги при жизни достигали размеров шестиэтажного дома; один череп такого ящера мог бы сойти за небольшой загородный домик, в котором без проблем разместилась бы целая семья. Кстати, из глазниц получились бы отличные оригинальные окна...

Синий Пес деловито потрусил к пещере, облизываясь при мысли о целых грудах берцовых костей, ребер и позвонков, но вдруг замер и насторожился: инстинкт настойчиво твердил ему, что это место небезопасно.

— Здесь что-то есть, — пробормотал он. — Что-то живое... Как будто все эти скелеты на самом деле вовсе не так мертвы, как кажется.

— Не так мертвы? — удивилась я. — Да у них же ни клочка мышц на костях не осталось!

— Знаю, знаю, это трудно объяснить... я просто это ощущаю, и все. Думаю, нам стоит сохранять бдительность. Что-то мне кажется, что Дорана не все нам сказала.

Я внимательно осмотрела кладбище динозавров и не заметила ничего особенного, однако мне по опыту было известно, что просто отмахиваться от предчувствий Синего Пса никогда не следует.

Вернувшись назад, я принялась помогать Себастьяну разбить лагерь. Дорана тем временем трудилась над своим альбомом, в точности воспроизводя очертания кости, поисками которой нам предстояло заняться назавтра. Рисовала она хорошо, и эскиз получился очень подробный. Большая берцовая кость этого как-его-там-завра имела очень специфическую форму, что, по счастью, должно было помочь распознать ее среди прочих костей.

Принцесса протянула нам листок, и мы трое — Себастьян, Синий Пес и я — внимательно изучили набросок.

— Одно меня тревожит, — сказал Себастьян, насмотревшись. — Когда ты наконец изготовишь эту дурацкую флейту; как ты узнаешь, какую мелодию следует играть?

Принцесса опять улыбнулась той снисходительной улыбочкой, которая так меня раздражала:

— Мелодия написана на лицевой стороне страницы, которую мы вырвали из сборника.

— Как так? Там же такой мелкий шрифт, что его невозможно читать!

— Верно, слов не разобрать, но знаки препинания вполне видны. Все точки и запятые на этой странице — это на самом деле ноты. Если нанести их на нотный стан, получится мелодия, совсем коротенькая. Чтобы зачаровать змей, нужно просто непрерывно проигрывать ее раз за разом.

Я вынула из непромокаемого пакета крохотный листок и с недоверием уставилась на него. Дорана, неожиданно для нас, извлекла из кармана лупу.

— Ух ты! — тявкнул Синий Пес. — Откуда ты ее взяла?

— Стащила у колдуньи, — хихикнула Дорана. — Она так нахально себя вела, что я решила ее немного наказать.

Вооружившись увеличительным стеклом, она склонилась над стихотворением и начала переписывать в свой альбомчик точки и запятые. Потом она провела на листке линии нотного стана и с торжествующим видом повернулась к нам:

— Вот видите, в этом стихотворении столько же строк, сколько линий в нотном стане, а расположение знаков препинания — это код. В конечном итоге получается музыкальная фраза в тринадцать нот. Совсем не сложно! Надо только проиграть их в нужном порядке, а дойдя до конца, начать снова и так далее.