Впрочем, похожи. Если какая-нибудь сказка начинается в шесть тридцать утра пробежкой в парке, купанием в открытом бассейне – погода значения не имеет! – скользкой овсянкой на завтрак, бесконечными уроками, непременным свиданием с норовистой кобылой, а уж характер у этой скотины…

– Понимаете, юная леди, – профессор неуклюже пожал плечами, – все эти проблемы решать не моему поколению, а вашему. Глупо и недальновидно прятать голову в песок, вы же не страус. Вам, не мне, жить в двадцать первом веке, а любой образованный, интеллигентный человек…

– Надеетесь достучаться до нее, профессор? – язвительно хмыкнула мисс Глюк. – Ну-ну, желаю успеха! По-моему, так леди Кэтрин задремала и явно нас не слышит…

– Ну почему, – вяло запротестовала Катя, – у меня отличный слух.

– Если бы к вашему слуху добавить желание заниматься и чувство ответственности, хоть немного… – мисс Глюк безнадежно махнула рукой.

– Понять бы, что за зверь – чувство ответственности, – хмуро пробормотала Катя. – Может, оно у меня и есть, только я не знаю…

– Все шутите? – негодующе прошипела гувернантка.

– Не плакать же! Мы, русские, всегда смеемся над собой, когда нам не до смеха...

Ройс прекратил изучать пейзаж за окном и заинтересованно обернулся. Странная мамина гостья снова выдала что-то новенькое, необычное, над чем стоило поразмыслить: смеяться над собой, когда хочется плакать – это как?

Зато мисс Глюк отвернулась, не в силах больше смотреть на нахальную девчонку, невесть какими судьбами оказавшуюся в замке на ее попечении.

***

Катя вырвалась из цепких рук Лилли, своей горничной, и неодобрительно покосилась в зеркало: паршивенькая из нее вышла фея! Тощая, плоская как доска, а ведь ей вот-вот четырнадцать исполнится. И волосы совершенное не то – темно-каштановые, разве бывают такие феи? Во всех книгах и фильмах добрые волшебницы исключительно белокурые или золотоволосые.

«Жаль, парик не подошел, – подумала Катя, угрюмо изучая собственное отражение. – Миссис Моррисон заявила, что он делает меня вульгарной, и запретила надевать. А Розмари противно захихикала и громко шепнула Стейси, что парик здесь не при чем. Хорошо, Ройс стоял далеко и не слышал…»

– Ваша светлость, вы опаздываете на генеральную репетицию, – Лилли выразительно кивнула на старинные напольные часы.

– Тоже мне – репетиция, – сварливо буркнула Катя, отходя от зеркала. – Одно название!

– Но миссис Моррисон…

– Знаю: будет недовольна! И уже иду. Просто мне смешно: через час выезжаем в больницу, какой смысл еще раз прогонять пьесу? Мы что – лучше свои роли за эти пятнадцать минут разучим? Знаешь, в России в таких случаях говорят – перед смертью не надышишься!

– Интересные там поговорки, леди Кэтрин! Я уже шестнадцать в свой блокнот записала, все такие необычные, оригинальные…

Катя пожала плечами: никто в доме не спорил, когда она говорила о России, о ее обычаях, пословицах и быте. Катя подозревала – по распоряжению герцогини. Или по совету доктора Веласкиса.

Мол, леди Кэтрин не совсем здорова после падения с лошади. Девочку никак нельзя волновать, нужно просто время, и все придет в норму. А пока – пусть бедняжка тешится своими фантазиями. Хорошо, сумасшедшей не объявили!

Доктор Веласкис совершенно спокойно принял Катино заявление, что он ей снится, как и старинный замок, и сама Англия. Легкомысленно рассмеялся и заявил, что и ему частенько сон кажется реальнее самой жизни.